"Сатпрем. Бунт земли" - читать интересную книгу автора

сделать. Но объясни мне тогда, что такое справедливость, красота, добро".*
Справедливость красота добро... Черт возьми! Где прячутся все
эти птицы?
Я иду... я много прошел. Я даже промчался галопом через несколько
континентов. Но что заставляло меня идти? Что приводило в движение мои ноги,
и почему я выбирал тот или иной курс из стольких всяких курсов, словно
ясновидящий безумец? Ни разу во мне не шевельнулась мысль, ни разу не
возникла абстракция: я моряк, бретонец, я люблю морской простор, чаек, хотя
и родился в Париже на улице Джордано Бруно (тоже довольно упрямый еретик, за
что и был сожжен заживо). Все начиналось хорошо. Однако на дорогах
Афганистана я вспоминал Мальро: "Пусть других поразит сдача на волю судьбы и
мучительная предопределенность неведомого". Неведомое это очень
по-бретонски (один из моих предков был юнгой на первых парусниках),
неизвестность, приключения, тем более что "обыденное" вызывало во мне
тошноту.

Примечание: * Цитата по Всемирной Энциклопедии, 15.91.

Но почему так? Что заставило меня тронуться в путь? Моряки говорят, что
они "отдают швартовы". В конце пути находишь то же, что было в начале
и это, может быть, вопрос, который задают все. Молчаливый вопрос ребенка,
глядящего на бегущие волны и на то, как легкий ветер гонит их в открытое
море. "И что же все это значит?"
Тогда этот вопрос обрушился на меня, как землетрясение. Это случилось 5
мая 1945 года. Мне был двадцать один год с небольшим; я выходил из барака,
полного вшей, и уже переболел тифом, подхваченным в последние дни пребывания
в концентрационном лагере. Меня спасли, не знаю почему.

Было отчего сомневаться во всем.
Я был зияющей бездной.
Восемнадцать месяцев пребывания в человеческом кошмаре.
Нет: не "наци", не "немцы", не "чужие", а опустошение Человека.
Без малейших колебаний я бросился в самое сердце дикого мира, как те
рыжие обезьяны, что лают в гвианской ночи. Может быть, они лают, пытаясь
обрести смысл своего существования? Я очень постарался, чтобы найти свой.

x x x

Существует, тем не менее, высшая Милость.
Может быть, некоторые из криков вынуждают божественную Милость
снизойти?
Ровно через семь месяцев после того, как я вышел из нечеловеческого
мира и вновь окунулся в море, которое мне ничего не говорило, кроме того,
что оно любит меня, и я люблю его, наконец-то у меня было что-то, что можно
было любить, я оказался на борту старого военного самолета никакого
другого транспорта не было в послевоенном хаосе на пути в Каир. Либо
индийцы, либо бретонский кузен, кто-то из них должен был стать моим
учителем.
А потом Гиза, Сфинкс.
Я был потрясен.