"Розмари Сатклиф. Серебряная ветка ("Орел девятого легиона" #2) " - читать интересную книгу автора

- Верно. И по моему мнению, победы Констанция этой весной в Северной
Галлии позорят нас больше, чем поражение. Молодой цезарь тут не виноват, он
такой же подневольный, как и все мы. Хотя когда-нибудь он и займет место
Максимиана... Что ж, мир с грехом пополам сохраняется. Но разумеется, в
любой момент пожар может запылать, и тогда да помогут всем нам боги уцелеть
в огне. - Лициний встал, отодвинул табурет и отвернулся к окну. - И все
равно, Юстин, как ни странно, я тебе немного завидую.

- Он вам нравится?

Ему до сих пор не забыть, как Лициний стоял и глядел в окно,
освещенное луной.

- Уж не знаю, как это получилось, - проговорил он,- но я пошел бы за
ним в пасть самого Эреба1.

Лициний повернулся лицом к лампе, и разговор прекратился, но когда
Юстин выходил, Лициний задержал его в дверях:
'Эреб- "мрак", олицетворение вечного мрака (греч.).


- Если тебе доведется разговаривать с этим замечательным человеком,
передай ему от меня привет и спроси, помнит ли он кабана, которого мы вместе
убили ниже соснового леса у третьей излучины Скальды.
Вряд ли, подумалось тогда Юстину, младшему лекарю представится случай
передать привет императору Караузию.
Юстин очнулся от грез и вернулся к действительности: теперь галера шла
среди бревенчато-каменных пристаней - мимо судостроительных площадок, мимо
навесов для баркасов, мимо оружейных мастерских. Она с трудом пробиралась
между другими галерами, стоявшими на якоре в водах гавани. В ноздри ударила
смесь сильных запахов: дегтя, пропитанной солью древесины, раскаленного
металла. И надо всем, перекрывая удары весел и стремительный плеск воды,
стоял неумолчный, как в улье, гул работающих рубанков и пил и ударов
молотов по наковальням - звуки, свойственные докам во всем мире. А над
головой уже возвышались, как борта огромных кораблей, крепостные стены
Рутупий, с серой, не вполне еще просохшей новой кладкой, и в середине
крепости поднималась увенчанная сигнальным огнем башня-маяк.


Позднее, после того как Юстин сошел на берег и явился к коменданту и
старшему лекарю, после того как оставил свою сумку в отведенной ему комнатке
в командирском доме, он отправился на поиски бани, но, заблудившись в дебрях
тесно застроенной недружелюбной громады крепости, неожиданно очутился перед
башней.
Конечно, маяк уступал в размерах александрийскому фаросу, но вот так,
вблизи, от него все равно перехватывало дыхание. Посредине поднимался
цоколь каменной кладки, в четыре-пять раз превышающий рост человека,
размерами с восьмидееяти-вееельную галеру, а из центра ввысь уходила башня
из того же серого камня.