"Сергей Венедиктович Сартаков. Журавли улетают на юг" - читать интересную книгу автора

не люблю, запомни. Так вот, Александр, пошли, что ли, в шалашку?
В шалашке, построенной из тонких колотых досок, было прохладно. Ветер
гулял в щелях между досками. Вдоль стен, из конца в конец, тянулись нары. На
них - охапки свежескошенной, уже по-осеннему грубоватой травы, какие-то
брезенты, дерюжки и неразобранные постели. Чья-то заботливая рука украсила
угол шалашки пихтовыми лапками и яркими плакатами.
- По делу едешь куда? - спросил Евсей Маркелыч, присаживаясь на
сундучок и выдвигая из-под нар другой, для Александра.
- Домой. Мать у меня в Кондратьевой. - И Александр повторил то, что
рассказывал Горячеву.
- Вона чего! Значит, к старушке матери? Та-ак... - протянул лоцман. - С
нами надоест тебе плыть - медленно. А за пять лет, поди, о доме
наскучался...
- Не так за пять лет, как за последние две недели. Да ничего, теперь
все равно больше ехать мне не на чем. Днем раньше, днем позже, а доберусь, -
сказал Александр. - Кстати, погляжу, как лес сплавляют. Плавать на плотах
мне никогда не приходилось. Смотрю сейчас: какая громадина! Тысяч семь
кубометров будет?
- Семь?! Четырнадцать тысяч с хвостиком...
- Ого! Вот это да... А скоро мы отчалим?
- Скоро. Вот получат девчата продукты - и тронемся, значит. Постель-то
есть у тебя?
- Откуда же у меня постель! - развел руками Александр. - В поезде на
готовой ехал, а в самолете и вовсе не нужна была.
- Да это я так, - заметил Евсей Маркелыч, - просто к слову спросил.
Поспать на чем найдется: ночью всегда четверо на вахте стоят. Иди полежи.
Вижу, носом клюешь.
Александру хотелось спать. Выйдя вчера из клуба, он долго бродил за
околицей поселка - все любовался на сумрачно молчащую в ночи тайгу и не
заметил, как пролетела ночь и наступило утро. Зато теперь сон одолевал его с
диковинной силой.
Едва разрывая склеивающиеся веки, Александр благодарно кивнул головой
лоцману, влез на нары, подсунул под голову чью-то куртку с комсомольским
значком на лацкане и с наслаждением вытянулся на пружинящей и слегка
шуршащей траве.


ГЛАВА ВТОРАЯ

ЯКОРЬ ПОДНЯТ

Проснулся Александр от сильного шума.
Плот вздрагивал, гремели цепи, перекликались тонкие девичьи голоса.
Александр приподнялся на локте, огляделся. На нарах, совсем рядом с
ним, теперь были навалены мешки с хлебом и другими продуктами, прибавились
еще и постели. Он удивился, как это мог не слышать, когда сюда входили и
устраивались люди.
Шум и возня все усиливались. Александр соскочил с нар, привычным
движением обдернул гимнастерку и приоткрыл легкую дощатую дверь.
Солнце перевалило уже на вторую половину дня, и лучи его теперь прямо в