"Сергей Венедиктович Сартаков. Журавли улетают на юг" - читать интересную книгу авторане люблю, запомни. Так вот, Александр, пошли, что ли, в шалашку?
В шалашке, построенной из тонких колотых досок, было прохладно. Ветер гулял в щелях между досками. Вдоль стен, из конца в конец, тянулись нары. На них - охапки свежескошенной, уже по-осеннему грубоватой травы, какие-то брезенты, дерюжки и неразобранные постели. Чья-то заботливая рука украсила угол шалашки пихтовыми лапками и яркими плакатами. - По делу едешь куда? - спросил Евсей Маркелыч, присаживаясь на сундучок и выдвигая из-под нар другой, для Александра. - Домой. Мать у меня в Кондратьевой. - И Александр повторил то, что рассказывал Горячеву. - Вона чего! Значит, к старушке матери? Та-ак... - протянул лоцман. - С нами надоест тебе плыть - медленно. А за пять лет, поди, о доме наскучался... - Не так за пять лет, как за последние две недели. Да ничего, теперь все равно больше ехать мне не на чем. Днем раньше, днем позже, а доберусь, - сказал Александр. - Кстати, погляжу, как лес сплавляют. Плавать на плотах мне никогда не приходилось. Смотрю сейчас: какая громадина! Тысяч семь кубометров будет? - Семь?! Четырнадцать тысяч с хвостиком... - Ого! Вот это да... А скоро мы отчалим? - Скоро. Вот получат девчата продукты - и тронемся, значит. Постель-то есть у тебя? - Откуда же у меня постель! - развел руками Александр. - В поезде на готовой ехал, а в самолете и вовсе не нужна была. - Да это я так, - заметил Евсей Маркелыч, - просто к слову спросил. Вижу, носом клюешь. Александру хотелось спать. Выйдя вчера из клуба, он долго бродил за околицей поселка - все любовался на сумрачно молчащую в ночи тайгу и не заметил, как пролетела ночь и наступило утро. Зато теперь сон одолевал его с диковинной силой. Едва разрывая склеивающиеся веки, Александр благодарно кивнул головой лоцману, влез на нары, подсунул под голову чью-то куртку с комсомольским значком на лацкане и с наслаждением вытянулся на пружинящей и слегка шуршащей траве. ГЛАВА ВТОРАЯ ЯКОРЬ ПОДНЯТ Проснулся Александр от сильного шума. Плот вздрагивал, гремели цепи, перекликались тонкие девичьи голоса. Александр приподнялся на локте, огляделся. На нарах, совсем рядом с ним, теперь были навалены мешки с хлебом и другими продуктами, прибавились еще и постели. Он удивился, как это мог не слышать, когда сюда входили и устраивались люди. Шум и возня все усиливались. Александр соскочил с нар, привычным движением обдернул гимнастерку и приоткрыл легкую дощатую дверь. Солнце перевалило уже на вторую половину дня, и лучи его теперь прямо в |
|
|