"Евгений Сартинов. Нумизмат" - читать интересную книгу автора

недоумение. Время от времени он поправлял сползающие на глаза длинные, по
виду давно немытые волосы. Но что особенно бесило следователя - манера
Михаила проводить пальцами по бороде, при этом покусывая кончики рыжеватых
не очень густых усов.
- Должны, но в пределах закона.
- Но воруют-то они не по закону! Почему же мы с ними должны чикаться?
"О Господи, когда это кончится?" - вздохнул про себя Филиппов и, зная
некоторую вычурность мышления Нумазмата, выдал ему фразу на латыни:
- Дура лекс, сэд лекс! - И сам же перевёл: - Суров закон, но закон.
- Ну это ещё не истина, - парировал Силин. - Закон должен защищать меня
и моё имущество, а не этих ворюг. Я столько лет честно работал на
государство и имею право на защиту. А получается наоборот. Разве не так?
"Чтоб ты сдох!" - подумал Филиппов, опуская глаза на лежащее перед ним
дело. И именно оно невольно заставило следователя сорваться, выплеснуть
наружу своё раздражение.
- Да что вы пристали ко мне со своими медяками?! Носитесь с этим
дерьмом! Тут в городе черт знает что творится! Вот, - он ткнул в лежащую
перед ним папку. - Как раз перед вами была женщина, врач. Она в одиночку
вырастила двоих детей, год назад один из них умер от передозировки
наркотиков. А сейчас и младший сел на иглу. Она известнейший хирург, сотни
людей ей обязаны жизнью, а мы ничем не можем ей помочь! Это как гидра, на
переменах в школах уже давно курят не сигареты, а анашу. А я ничего не могу
сделать, потому что они подыхать будут, но не дадут показаний на ту сволочь,
которая их посадила на иглу! Бассейн закрыт, хоккейные коробки растащили на
дрова, в городе осталось два кинотеатра, и три дискотеки - эти рассадники
заразы! А вы тут... со своим железом!
Филиппову наконец удалось взять себя в руки. Он отвёл взгляд в сторону,
на лысине следователя выступил пот, он отдувался, как после длительного
забега.
На минуту в комнате воцарилась тишина, Силин сидел бледный - в отличие
от Филиппова от гнева он не краснел, а покрывался белыми пятнами, и судорога
сдавливала горло так, что Михаил не мог издать ни звука. Наконец он открыл
рот, словно пытаясь что-то сказать, но раздумал и, резко поднявшись со
стула, быстрым шагом вышел из кабинета.
"Ну вот, побежал жаловаться, - меланхолично подумал Филиппов, вытирая
носовым платком с лысины пот. - Теперь жди неприятностей".
При этом он заранее морщился от предчувствия грядущих нервотрепок. В
предчувствии он не ошибся, только неприятности для следователя оказались
совсем другого рода, нежели он предполагал.

3. НУМИЗМАТ.

Ни к какому начальству Михаил Силин не пошёл. Он понял, что все его
попытки "разбудить" следствие тщетны и бесполезны. Из милиции он прямиком
направился домой. Дождя в этот день не было, но серые тучи по-прежнему
властвовали на небе, и эта сырая, мрачная погода как нельзя более
соответствовала состоянию души Михаила. Чувство беспомощности и бессилия
перемешивалось у него в душе с клокочущей яростью, жуткими спазмами
сжимающими горло до такой степени, что порой ему было трудно дышать.
Силин, не разбирая дороги, шёл прямо по лужам, щедро разбросанным по