"Игорь Сапожков. Золотое ДУло " - читать интересную книгу автора

наградные, карманные часы:
- Послушайте, Буцыленко, умолял его отец, открывая вороненную
"луковицу", ради Бога, перестаньте заводить их до упора!
На внутренней, защитной крышке механизма, была пробита марка часов
"Павелъ Буре, Поставщикъ Высочайшаго Двора".
- Во-первых Цыбуленко, а во-вторых, - милиционер набрал полные легкие
воздуха, его глаза округлились и стали похожи на два циферблата, усы
напряглись и замерли как стрелки, на без десяти два, - во-вторых Бог, есть
пережиток, и я не дозволю...
- Не надо шуметь, уважаемый... Ведь я вам уже рекомендовал заводить
часы не больше пятнадцати оборотов, - мягко продолжал отец, не обращая
внимание на реплику, - поймите, что при достижении усилия больше полного
завода пружины, фрикцион начинает проскальзывать по внутренней стенке
барабана. Теперь посмотрите вот здесь, у вас же сплошной износ пружины. А вы
крутите заводную головку, будто это уши уличных босяков...
Мастер с укором посмотрел на чекиста, тот виновато опустил глаза и усы,
затем тихим голосом спросил:
- Возьметесь, Мыхайло Давыдович? Меня же ими сам Котовский наградил!
Григорий Иванович, рассказывали, что котлы у буржуя царских кровей, еще в
Крыму экспроприировали...
На тяжелой крышке карманных часов, Захар успел прочитать глубокую
гравировку: "За беспощадную борьбу с контрреволюцией. Красный командир
Г.И.Котовский! 1924 г."
- Всем по "маузеру", а мне вот котлы... - разочарованно добавил товарищ
Цыбуленко.
Когда попадался сложный ремонт, к нему подключался дедушка Давид. Он
ворчал, жаловался на зрение и радикулит, потом завязывал на затылке в узел
длинные, светлые, едва тронутые сединой волосы и в конце концов
приспосабливался у стола. Затем он приставлял часы задней крышкой к уху и
долго слушал, после чего внимательно изучал механизм в увеличительный
глазок, иногда что-то записывал или чертил какие-то схемки. Дед брюзжал, что
лишние детали снижают надежность, затем всегда советовался с сыном и через
день-два часы уже весело тикали на полке, в ожидании своего хозяина. А
дедушка прислушиваясь к равномерному ходу механизма, едва заметно кивая
головой в такт хода стрелок и пряча улыбку в бороду, говорил:
- Если один умный человек, что то сконструировал, другой умный человек,
всегда сможет это переконструировать!
Бывало дед, на индивидуальный заказ или для близких друзей, делал
редкой красоты браслеты и ожерелья. Своеобразной чеканки и полировки золото,
блестело будто было усыпано сотнями крошечных алмазных осколков. В частности
он собенно гордился парой обручальных колец, которые изготовил для глазного
хирурга профессора Кальфы и его невесты, приехавших к деду в артель из самой
Одессы. Они сняли два люкса в гостинице "Рояль" и жили там неделю, пока
ювелир не закончил работу. В пятницу вечером, чтобы поглазеть на знаменитого
хирурга и его красавицу невесту, у синагоги собрался весь город. Получив
кольца, Кальфа с невестой счастливо отбыли обратно в Одессу, а извозчики еще
долго болтали, что профессор отвалил Давиду за кольца, пять с половиной
косарей.
Одним из любимых занятия Захара, было листать старый дедушкин альбом.
Мальчик выл очарован рисунками, каждая следующая страница открывала для него