"Борис Сапожников. Наука побеждать " - читать интересную книгу автора

облака, многие выше нас, иные на одном с "Гангутом" уровне или, что самое
удивительное, ниже него. О черт, да такого и с самой высокой колокольни, на
какую я в детстве забирался, не увидишь!
Мы стояли, переводя дыхание, под хитроватыми взглядами матросов и
кондукторов, в которых легко читалось превосходство опытных аэронавтов над
"наземниками". Солдаты крестились, даже молились втихомолку, офицеры и
унтера не спешили наводить порядок, ведь и беспорядка особого не было, да и
самим командирам нужно было время, чтобы прийти в себя.
- Попрошу подойти ближе к краю, - сказал капитан-лейтенант, проводивший
эту своеобразную экскурсию.
Матросы, тем временем, уложили снятые секции вдоль борта, и отошли,
давая нам место. Никто не спешил подойти к краю, не смотря на то, что от
него нас отгораживала оставшаяся часть борта, высотой примерно по грудь
человеку.
- Батальон! - воскликнул майор Губанов, вскидывая над головой шпагу. -
За мной! Шагом! Ать! Два!
И муштра сделала свое. Батальон, как один человек, сделал шаг вслед за
командиром. Затем еще один. И еще. И вот уже первая шеренга стоит вплотную к
борту.
- Вы можете видеть, - сообщил нам капитан-лейтенант, - выемки под
мушкеты.
- Какой смысл обстреливать друг друга? - спросил штабс-капитан
Антоненко. - С расстояния до ста пятидесяти футов стрелять смысла нет, в
человека не попасть. А уж когда он укрыт бортом корабля почти весь, бить
нужно практически в упор, и все равно шансов попасть почти нет.
- Именно, - согласился капитан-лейтенант. - Обстрел с больших
расстояний ведут стрелки из экипажа нашего дирижабля, а задача линейной
пехоты, в вашем лице, противостоять абордажу и поддерживать нашу
ландунгс-команду.
Надо же, вспомнили о команде подпоручика Булатникова! А в кают-компании
о них что-то ни слова не сказали.
- Выходит, и этот борт убирается, - сказал с нотками истерики какой-то
совсем молодой прапорщик из 3-ей роты.
- Да, - не стал отрицать капитан-лейтенант, - но сейчас он закреплен на
совесть. Сам по себе не откинется.
И сколько же в голосе этого офицера яду, укрытого в сладком вине
вежливости. Не удивлюсь, если ему сегодня же прийдет несколько десятков
вызовов. Я слать не стану и "Гастинн-Ренетты" не дам. Очень уж хорошо мне в
память врезались слова моего денщика.
За пистолетами приходили трижды, и трижды я отказывал. Четвертым мне
нанес визит майор Губанов.
- Без чинов, - сказал он, садясь на мою койку. - Привет, старина! - тут
же вскочил и кинулся обнимать моего денщика, совершенно засмущавшегося от
настолько неуставных отношений. - Привет! Привет! Да не бурчи ты, старый
пень! Ты ж меня с прапорщиков знаешь! И заладил "господин майор, господин
майор"...
- Значит, ты, Сережа, при себе оставил Жильцова, - продолжил майор,
когда вконец засмущавшийся бывший фельдфебель ушел из каюты. - Спасибо тебе
за это! От всей души. Как человек говорю, не как командир. И еще одно
спасибо, за то, что никому пистоли свои не дал. Нам завтра с самого утра