"Ричард Сэпир, Уилл Мюррей. Небо падает (Дестроер)" - читать интересную книгу автора

ракетных войсках можно положиться на любого. Они все такие, как я. Мы делаем
то, что скажут, если скажут, а если повезет, то и телефоны нам ставят. Не
повезет - стоим в очереди за писчей бумагой. Я так понимаю, что машину до
аэропорта предоставите вы?
Секретарь коротко кивнул. Отставной полковник обнял свою круглолицую
жену и поцеловал, постаравшись в поцелуе передать все: и как он ее любит, и
какой хорошей женой она была - на крайний случай, вдруг больше не вернется.
Она все поняла отлично, и, когда заплакала, никакие его слова уже не могли
убедить ее, что в Эвенкию его вызывают по какой-то глупой ошибке.
Секретарь, аккуратно застелил переднее сидение своего ЗИЛа пленкой и
попросил отставного полковника садиться поосторожнее, чтобы сиденье не
попортить. Петровичу ужасно захотелось швырнуть эту пленку секретарю в
морду. Но ведь тот мог потом попортить жизнь его жене, поэтому он только
мрачно кивнул. Он даже извинился перед этим типом с партбилетом и
персональным автомобилем, и телефоном, и со всеми вещами, которые значил,
коммунизм в той стране, где его строили дольше всех.
Аэропорт был маленький, но взлетные полосы, как и во всех аэропортах
России, были сделаны так, что могли принять самые современные сверхмощные
самолеты. Их длины хватало не только для того, что уже летало, но и для
того, что могло бы полететь через пятьдесят лет.
Аэровокзал был просто халупой. И там кошмар стал обретать черты
реальности. Были там юнцы, чьи щеки еще не знали бритвы, были и ветераны,
отслужившие в ракетных войсках. И всех их, как и Петровича, вызвали по
команде.
Каждые тридцать секунд громкоговорители призывали соблюдать тишину.
Когда они сели в самолет на Эвенкию, они получили еще одно предупреждение.
На сей раз оно было сделано лично офицером одного из спецотделов КГБ, того,
чьи сотрудники носят особые нашивки на своих дорогих темно-зеленых мундирах.
В этом отделе все всегда должны были быть застегнуты на все пуговицы.
- Солдаты матери-России! - прочитал офицер по бумажке, стоя в голове
самолета. - Вы призваны в трудное для истории народа и всей страны время.
Многие захотят обсудить происходящее с братьями-солдатами, но мы вынуждены
это запретить. Ситуация напряженная, поэтому с нарушившими приказ будем
разбираться по всей строгости.
В самолете стояла тишина. Никто не проронил ни слова. Моторы взревели,
офицер КГБ вышел из салона, и тогда все заговорили.
- Война это, - сказал старый ракетчик. - Чего еще?
- Вы слишком спешите с выводами, - сказал молодой человек, чье лицо
было глаже, чем у жены полковника.
- Нет, - ответил старый ракетчик, - когда нет войны, мы слушаем про
славные дела коммунистической партии и про то, что она делает для народа
России. Но когда они посылают людей на бой, то о партии не говорят. Помню я
Великую Отечественную. Начиналось все с защиты коммунизма от фашизма, но
быстро превратилось в борьбу матушки-России с гуннами. Когда на смерть
посылают, всегда о Родине говорят. А когда хотят, чтобы в очереди безропотно
стояли, то о партии.
- Он не торопится с выводами? - спросил молодой человек у полковника.
- Если действительно война, то нет. Если нет, значит, торопится, - с
чисто русским фатализмом ответил полковник. - Вы вокруг посмотрите. Думаю,
гораздо важнее увидеть, кого здесь нет, чем кто есть. Я не вижу ни одного