"Анджей Сапковский. Зерно истины (Сборник "Истребитель ведьм")" - читать интересную книгу автора

не брало. А зубы? Ты не поверил бы, какие у меня были испорченные зубы! А
теперь? Я могу перегрызть ножку кресла. Ты хочешь, чтобы я перегрыз ножку
кресла?
- Нет. Не хочу.
- Может, это и к лучшему, - раскрыло пасть чудовище. - Барышень
забавляло, как я демонстрировал себя, и в доме осталось страшно мало целых
кресел.
Нивеллен зевнул, причем язык его свернулся трубкой.
- Эта болтовня меня утомила, Геральт. Короче - потом были еще две:
Илька и Венимира. Все происходило до тошноты одинаково. Поначалу смесь
страха и сдержанности, потом нить симпатии, подкрепляемая мелкими, но
ценными подарками, потом: "Грызи меня, съешь меня всю", потом возвращение
отца, нежное прощание и все более заметная убыль в сокровищнице. Я решил
делать более длительные перерывы в общении. Конечно, в то, что девичий
поцелуй возвратит мне прежний вид, я уже давно перестал верить. И
примирился с этим. Более того, пришел к выводу, что как есть, так и хорошо
и никаких перемен не надо.
- Никаких, Нивеллен?
- А чтоб ты знал. Я ведь тебе говорил - лошадиное здоровье, связанное с
этим внешним видом, это раз. Два - мое отличие от всех действует на девчат
как возбудитель. Не смейся! Я более чем уверен, что в образе человека мне
пришлось бы здорово побегать, чтобы добраться до такой, к примеру,
Венимиры, которая была весьма красивой девицей. Мне кажется, что на
такого, как на том портрете, она бы даже не взглянула. И в-третьих:
безопасность. У папули были враги, несколько из них выжили. Те, кого
уложил в землю отряд под моим жалким руководством, имели родственников. В
подвалах есть золото. Если бы не страх, который я внушаю, кто-нибудь за
ним пришел бы. Хотя бы деревенские с вилами.
- Ты, кажется, уверен, - сказал Геральт, забавляясь пустым бокалом, -
что в настоящем своем виде не вызывал ничьего недовольства. Ни одного
отца, ни одной дочери. Ни одного родственника, ни одного жениха дочери. А,
Нивеллен?
- Оставь, Геральт, - возмутилось чудище. - О чем ты? Отцы были вне себя
от радости: я тебе говорил, что был щедр сверх всякого воображения. А
дочки? Ты не видел их, когда они приезжали сюда, в посконных грубых
платьицах, с ручками, изъеденными стиркой, сутулящиеся от таскания ведер.
У Примулы, еще через две недели ее присутствия у меня, были следы на спине
и бедрах от ремня, которым лупил ее рыцарский папочка. А у меня они ходили
княжнами, в руки брали исключительно веер, даже не знали, где здесь кухня.
Я наряжал их и увешивал безделушками. По первому требованию наколдовывал
горячую воду в жестяную ванну, которую папуля похитил еще для мамы в
Ассенгарде. Представляешь - жестяная ванна! Мало у кого из окружных
правителей - да что я говорю! - мало у кого из мелкопоместных шляхтичей
есть жестяная ванна. Для них это был дом из сказки, Геральт. А что
касается ложа, то... Зараза, невинность в наши времена встречается реже,
чем горный дракон. Ни одной из них я не принуждал, Геральт.
- Но ты подозревал, что кто-то мне за тебя заплатил. Кто мог заплатить?
- Прохвост, возжелавший остатков содержимого моих подвалов, но не
имеющий больше дочек, - убежденно сказал Нивеллен. - Жадность человеческая
не имеет границ.