"Владимир Санин. Одержимый (повесть)" - читать интересную книгу автора

выразился Никита.
Последними, замерзшие и обветренные, явились в салон Ерофеев и
Кудрейко.
- Опаздываете, теоретики, - проворчал Чернышев. - Начнем с вас, пока не
разморило в тепле.
- На палубе все еще полужидкая каша, а на такелаже слабый лед, - бодро
сообщил Ерофеев. - Мы с Алесем, пораскинув своим скудным умишком, пришли к
выводу: пока продолжается забрызгивание, лед будет образовываться медленно.
Запиши крупными буквами, Никита, для вечности.
- Архимеды, - уважительно сказал Никита. - Неужели сами такое
придумали?
- Наблюдение верное, - сказал Чернышев. - Только смотря при какой
температуре воздуха. Сколько сейчас?
- Минус семь, - доложил Ванчурин.
- Значит, до конца забрызгивания быть на палубе каше, - утвердительно
сказал Чернышев, - можно убирать лопатой. А вертикальные конструкции
обледенеют быстрее: ветер их обдувает гораздо интенсивнее, чем палубу.
- Вряд ли, Архипыч, останется каша, - усомнился Ванчурин. - К двадцати
часам, полагаю, температура понизится до минус двенадцати, ветер работает с
норд-веста. Если к тому времени забортная вода не смоет кашу, она
превратится в лед.
- Алексей Архипыч, когда, по вашим наблюдениям, лед достигает
наибольшей прочности? - спросил Корсаков.
- Часа через три-четыре по окончании забрызгивания.
- А что скажут специалисты? - обратился Корсаков к гидрологам.
- Да, примерно так, - подтвердил Ерофеев. - Когда часть рассола
вытекает или вымораживается, температура льда понижается, и он становится
более прочным. Истина эта общеизвестна, а практический вывод предлагаю
сформулировать таким образом: околку льда, если она не производилась в
процессе обледенения, следует произвести сразу же по окончании
забрызгивания, иначе потребуется в несколько раз больше усилий.
- И мысль правильная, я сформулирована толково, - кивнул Чернышев. -
Если нет возражений, так и запишем. Вот молодцы полярники, недаром про вас в
газетах пишут и по высшим нормам кормят - смекалистые ребята, с мозгом.
Именно сразу же - в этом весь секрет. Я знавал капитанов, которые не
торопились с околкой - чего там, придем в порт, успеем! - а потом лед
становился, как камень, хоть отбойным молотком его кроши. Или, того хуже,
начинался шторм, и тогда окалываться приходилось в аварийных условиях. Взять
того же Васютина, - Чернышев скрипнул зубами, - это теперь он большой
начальник, учит плавать других несмышленышей, а два года назад возвращался с
промысла на "Алдане" в новогоднюю ночь, обледенел по дороге как сукин сын, а
гнать наверх команду пожалел, отец родной: пусть ребятишки отдохнут,
сохранят силы поплясать вокруг елочки. А в пяти милях от берега - крен под
пятьдесят градусов, елочку побоку, SOS в эфир, и если бы случайный танкер не
взял "Алдан" на буксир...
- А сколько льда он набрал? - спросил Корсаков.
- Никак не меньше тридцати тонн, - припомнил Чернышев, - Но дело не в
количестве льда, у него еще и танки были почти пустые - элементарно потерял
остойчивость. - Чернышев желчно усмехнулся. - И с тех пор товарищ Васютин
настолько поумнел, что истины изрекает, лекции по радио нам, дуракам,