"Владимир Санин. Новичок в Антарктиде (полярные были)" - читать интересную книгу автора

муками будущей акклиматизации, а если и вел разговор о ней, то без
бахвальства, но с юмором - как волевой и мужественный человек перед
операцией.
За время беседы я несколько раз ловил на себе испытующие взгляды
Сидорова: не напуган ли писатель до полусмерти. Буду предельно искренен:
когда Василий Семеныч перечислял явления, сопровождающие акклиматизацию, я
не без ужаса воссоздавал их в своем воображении а в одну минуту пережил
головокружение, мелькание в глазах, удушье и прочие прелести, делающие жизнь
прекрасной и удивительной. Но чтобы бессмертная душа ушла в пятки - этого
не было, она оставалась почти на положенном месте, решив, видимо, про себя,
что страдать будет все-таки не она, а тело. Поэтому я вместе со всеми
улыбался, шутил и резвился, изображая рубаху-парня, прошедшего такие огонь,
воду и медные трубы, по сравнению с которыми Восток - легкая разминка перед
марафонским бегом. Но спокойствия на душе не было: начальник станции,
представив меня собравшимся, ни словом не обмолвился еще о нашей
договоренности. Может быть, он передумал?
И вдруг, взглянув на часы, Сидоров сказал:
- Через пять минут обед, остается последний вопрос... Борис, что к
концу зимовки ценилось у нас на вес золота?
- Конечно, картошка, - ни на секунду не задумавшись, ответил Сергеев.
- Точно, картошка. Ох, как в последние недели ее, родненькой, не
хватает! Я вот к чему. Начальник экспедиции предупредил, что ни одного
килограмма сверх положенного груза летчики нам не доставят, только
запланированные рейсы - и баста. И все-таки я предлагаю пожертвовать мешком
картошки, чтобы взять на нашу станцию писателя: неужели Восток не
заслуживает большего, чем двух-трех строчек в газете, как было до сих пор?
Решайте, чтобы не проклинать меня потом, когда сядете на макароны и кашу.
Кто за? Кто против? Воздержался?
Пошутив по поводу того, "равноценная ли замена", проголосовали. Я
горячо поблагодарил за доверие и пообещал на время пребывания на станции
полностью отказаться от положенного восточнику картофельного гарнира.
С этого дня мое положение на "Визе" упрочилось. Из субъекта без
определенных занятий я стал полноправным членом коллектива и получил полное
моральное право при разговорах небрежно ронять: "Мы, восточники..."
И не без удовольствия ловил уважительные взгляды собеседников.

Утро в Атлантике

Вздох облегчения - вышли из Бискайского залива.
Боже, как нас пугали!
- Завтра входим в Бискайский, - закрывая глаза и содрогаясь от
воспоминаний, говорил знаток. - Гарантирую штормягу в десять баллов. Там
по-другому не бывает.
- Никогда? - замирая, спрашивали новички.
- Почему никогда? - вроде бы оскорблялся знаток. - В прошлом году
были все двенадцать баллов. Желчью травили. Помню, один чудак до того дошел,
что за борт хотел выброситься. Пришлось связать. - И с наслаждением косился
на зеленеющих от страха новичков.
И, представьте себе, ужасный Бискайский залив, где и в самом деле
злостно хулиганят безнаказанные штормы, залив, дно которого усеяно обломками