"Евгений Георгиевич Санин. Колесница Гелиоса (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

даже проданных в рабство, обещала подробно разузнать все о мельнице и о
римлянине, и так напугала Гедиту, что теперь она смотрела на монеты с
нескрываемым ужасом.
Несколько раз она порывалась остановить мужа и просить вернуть эти
деньги пока не поздно. Но унылый в последнее время голос Эвбулида был
таким ликующим, а всегда озабоченное лицо его излучало столько радости,
что готовые уже сорваться слова замирали на языке.
И Гедита, чтобы удержать слезы, только крепче прижимала к губам край
хитона.
... - Сто шестьдесят три, сто шестьдесят четыре, - словно
почувствовав ее состояние улыбнулся жене Эвбулид. Подмигнул сыну: - Сто
шестьдесят пять!
Диокл, худой и юркий, как все дети Афин в его возрасте, мигнул в
ответ сразу обоими глазами и снова впился в серебро восторженным взглядом.
Фила зевнула в кулачок и украдкой оглянулась на дверь гинекея, где ее
ждала, наверное, уже остывшая постель.
Пятилетняя Клейса, укутанная в обрез старого гиматия, наклонилась к
глиняной кукле и стала тихонько напевать, баюкая ее.
- Диокл, не ослепни! - посмеивался подмечавший все вокруг Эвбулид.
- Фила, так ты и свое приданное проспишь! Армен, а ты что -
тетрадрахму решил проглотить?*
_______________
* Т е т р а д р а х м а - серебряная монета в 4 драхмы.

Высохший, болезненный раб закрыл рот и горестно усмехнулся:
- Зачем мне теперь серебро? Впору уже обол Харона* за щеку, да только
нам, рабам, не положено...
_______________
* О б о л  Х а р о н а - медная монета, которую клали
свободнорожденным афинянам в рот в качестве платы Харону - перевозчику душ
в подземное царство.

Он закашлялся, схватившись рукой за грудь, и так надсадно и долго
хэкал горлом, что Эвбулиду самому захотелось прокашляться за него. Он с
жалостью покосился на своего единственного раба и сказал:
- Что закон жалеет для вас даже медный обол - это так. Но здесь все
свои. Придумаем что-нибудь, когда Аид позовет тебя в свое печальное
царство.
- Как будет угодно господину... - благодарно взглянул на Эвбулида
Армен. - Лишь бы у него потом не было неприятностей. Я уже и на могильную
плиту накопил, господину останется лишь сделать надпись, какую он сочтет
справедливой...
- Это будет длинная и красивая надпись! - пообещал Эвбулид. - Как
тебе нравится, скажем, такая: "Здесь отдыхает от земной жизни самый
преданный и покладистый раб Афин - Армен, двенадцать лет верой и правдой
прослуживший в доме Эвбулида. Кто бы ты ни был, прохожий, - свободный или
раб, как и я - прощай!"
- Нет! - всхлипнул Армен и замотал головой. - У господина будут
неприятности, что он похоронил раба на кладбище, вместо того, чтобы
бросить на свалку за городом. Пусть господин оставит одно только слово: