"Владимир Михайлович Санги. Ложный гон " - читать интересную книгу автора

дойдут до своих нерестилищ!..
- О-хо-хо-о-о! - тревожа таежную тишину, чуть слышно доносится снизу.
Через секунду, усиленный крутыми склонами сопок, повторяется
человеческий крик. А сзади раздается приглушенный грохочущий звук, мало
похожий на крик человека. Это человеку ответили горы, крутосклонные и
зубчатые, с высоким перевалом в северной части.
Пларгун подсунул под лиственничный обрубок заостренный конец ваги из
каменной березы, рванул ее вверх. Обрубок сперва медленно, потом все быстрее
и быстрее покатился по галечному склону, криво подскочил на камнях, звучно и
тяжело шлепнулся в воду и высоко плеснул брызгами.
Поддел вагой второй обрубок. Спрыгнул с обрыва, обвязал веревкой оба
бревнышка, обмотал другим концом бечевки левую руку и оттолкнул ногой
спаренные бревна. Течение бойко подхватило их и понесло.
Пларгун, в длинных резиновых сапогах, шел сзади, удерживая и уводя
бревна в сторону от цепких коряг.
На излучинах бревна непослушно выскакивали на мели или, подхваченные
завихрившейся струей, рвались, как собаки в упряжке, к середине реки. И
юноша с трудом сдерживал их, направляя по прибрежной струе.
Идти по галечному дну легко. Течение подталкивало сзади, и достаточно
было оторвать ногу от дна, как струи сами несли ее вперед.
Пларгун шел крупным шагом, вслушиваясь, как упругие холодные струи бьют
по ногам. Казалось, силы горной реки вливаются в молодое тело.

Первая пороша

Деревья будто покинули тайгу - их совсем не слышно. Еще днем светило
солнце. К вечеру белесая синева осеннего неба потускнела. Откуда ни
возьмись, появились тучи. Нет, ты не заметишь, чтобы их принесло
откуда-нибудь. Они появляюся будто из глубин космоса. Не видно и не слышно,
как тени, опускаются ниже, ниже, густеют, медленно проявляются и вот уже
толпятся над твоей головой, тяжелые, плотные и неподвижные. Нет ни малейшего
ветра. Земля, обложенная облаками, приглушает звуки. Все притихло в ожидании
чего-то нового, важного.
...Свеча горит ровно, слабо освещая короткую чурку, на которой она
стоит, стол, вытесанный топором из нескольких листвяжных поленьев,
положенных одно к другому и приколоченных к двум толстым чурбакам. Свет
мягко играет на маленьком черном квадрате окна, выделяет круглые, небрежно
ошкуренные венцы. Между ними неровно выпячиваются сплющенные желтовато-серые
слои мха, используемого в тайге вместо пакли. В двух шагах от двери, в
которую можно войти только пригнувшись, горит сдвинутая к углу жестяная
печка. Горит спокойно, бесшумно. Свет от нее и от свечки упирается в низкий
потолок, сложенный, как и стены, из листвяжного долготья. В дальнем от двери
углу грудятся темные мешки, набитые продуктами: мукой, крупами, макаронами,
сахаром, солью. На стене - ружье, патронташ и охотничий нож в чехле из
толстой кожи сивуча [Сивуч - (морской лев) - крупный вид тюленя.]. На чехле
вырезан нивхский орнамент. Над печкой у самого потолка висят две пары
широких лыж, вытесанные стариком из сколотой пихты. Старик выгнул их с
помощью деревянных распорок. Обещал через неделю принести нерпичий мех и
обшить им лыжи.
Пларгун лежит в теплом лыжном костюме, заложив за голову сцепленные