"Шмиэл Сандлер. Призраки в Тель-Авиве" - читать интересную книгу автора

"Цуцик" послушно повернулся и через минуту друзья увидели его тощую
фигурку на деревянном постаменте, служащим ему информаторской будкой.
Секунду он колебался: слова, которые прозвучат сейчас, могут стоить ему
места, а то и головы; разумно ли рисковать ради какого-то распустившего
перья рыцаря? Но предчувствие говорило ему, что ставку надо делать на
Васю. В глубине души он знал - именно это мгновение, будет воспето позже
поэтами, ибо на арене предстоит самый героический поединок эпохи. Только
бы голос не сорвался, вот он звездный час славы, о котором мечтает каждый
честолюбивый юноша.
Паж набрал полную грудь воздуха, и над ристалищем гордой птицей
взвился его звонкий тенор:
- Маркиз Василий де Хаимов - дама сердца герцогиня де Блюм, вызывает на
бой герцога Балкруа-второго из Тулуза - дама сердца герцогиня де Блюм!
Гул неподдельного изумления пронесся по зрительским рядам. Несколько
человек, словно ужаленные повскакивали с мест, полагая, что безумный паж
со - шел с ума. Все взоры были обращены на герцога Балкруа, и он воспринял
это как призыв к убийству.
- Какому супостату не терпится познакомиться с моим топором? - грозно
сказал он и, грубо растолкав товарищей, широким шагом пошел к ристалищу.
Ему тотчас подвели коня и подали топор, которым в свое время был разрублен
ни один рыцарский панцирь.
- Я жду, - раскатисто гремел герцог, - пусть покажет свою поганую рожу!
Он был прекрасен в эту минуту - высокий, могучий и негодующий исполин,
жаждущий крови.
Две особы, поднявшиеся вслед за Балкруа, вызвали у публики возгласы
удивления; одна из них была прелестная герцогиня де Блюм; лицо ее исказили
признаки сильнейшего душевного волнения. Забыв о цветистом веере, который
она изящно держала в левой руке, герцогиня нервно замахала надушенным
платочком в правой руке, пытаясь вспомнить, кем мог быть этот странный
незнакомец, решивший испытать терпение всемогущего герцога. Ее волнение не
было наигранным, как это случается у женщин высших кругов, и заинтриговало
публику не меньше, чем информация о том, что непобедимому герцогу брошен
дерзкий вызов неизвестным рыцарем, изъявившим готовность сражаться за
благосклонность нежной герцогини.
Еще более публику удивило волнение, проявленное другой высокопоставленной
особой, которой не пристало показывать на людях столь непозволительную
слабость. Это была королева Англии Альенора. Не совладав чувствами, резво
поднявшись с царственного ложа, прекрасная Альенора издала тихий, похожий
на стон или всхлип звук, но под обстрелом гневных взоров венценосного
супруга, смутившись, была вынуждена робко занять свою половину трона.
Увидев нездоровый ажиотаж, вызванный сообщением о поединке никому
неведомого безумца с первым рыцарем Европы, Цион поддался панике и сделал
последнюю попытку образумить впавшего в необъяснимое помешательство друга:
- В нашем распоряжении тридцать минут! - с отчаянием взмолился он, - ты
хочешь, чтобы тебя унесли отсюда на носилках?
- Победителей не носят, а возносят, - спокойно отвечал Василий
- А что будет со мной, если тебя унесут? - заерзал на стуле Цион.
- Не надо лишних телодвижений, сэр, - сказал Василий, я - Дубровский.
Сие означало, что у Заярконского, в сущности, нет особых причин для
проявления беспокойства, и сейчас, произойдет блистательное представление