"Шмиэл Сандлер. Призраки в Тель-Авиве" - читать интересную книгу автора

бесцеремонного друга:
- Какого черта, Вася, что ты там еще задумал?
- Не Вася, а высокочтимый маркиз, Василио де Хаимов! - резко оборвал его
друг.
- С каких это пор, сэр, вы стали маркизом?
- Я маркиз от рождения! - с достоинством сказал Василий и Цион, знавший о
пролетарском происхождении его предков, удивился этому откровению.
Год назад он прибавил к своей фамилии приставку "де", а когда его
спросили, что бы это могло значить, коротко пояснил, что является
аристократом со стороны прабабушки, которая была внебрачной дочерью
маркиза де сен Лорен, обедневшего французского дворянина, подвизавшегося
на службе у русского царя. Все знали склонность Васи разыгрывать
товарищей, и его бессовестное вранье было воспринято друзьями, как
очередная и не очень удачная мистификация скучающего повесы.
- Но инструктор запретил нам препираться, сэр, - сказал Заярконский, -
поддавшись грубому напору друга.
- Инструктор мне не указ, - сказал Василий, вглядываясь, в стайку
разгомонившихся дам, - он никогда не узнает об этом, а ты не станешь ему
рассказывать, ведь правда?
- А что если вам сейчас намнут шею, сэр?
- Не боись, Ципа, шею как раз намну я, и это будет замечательно с двух
сторон, - он продолжал высматривать себе даму в пестрой толпе
аристократок, - во-первых, потому что женщина всегда идет за победителем
а, во-вторых, победа способствует выработке мужских половых гормонов.
Цион понял, что Василий вполне оправился уже после утомительного развода
с женой и в душе пожалел, что затеял это сомнительное предприятие.
Собственно, он лично намеревался посетить хоромы Петра Великого, но друг
счел необходимым окунуться в романтическую эпоху рыцарства - "Для
восстановления психического баланса", который на поверку оказался пустым
предлогом, и интересовал Васю здесь один лишь грубый секс с этими
расфуфыренными дурами. "И дернул меня черт идти на поводу у этого
ловеласа!"
Цион увлекался некогда историей крестовых походов и написал даже реферат
о замечательном певце рыцарства поэте Гийоме Акветанском. Василий умело
сыграл на этом - "Проникнемся атмосферой грубых нравов и первобытных
инстинктов, - сказал он, - а там иди ты... хоть к Ивану Грозному"
Судя по выдержанной им многозначительной паузе, он собирался отправить
приятеля значительно дальше хором русского самодержца, но вовремя
спохватился - утонченные манеры аристократа могли ему пригодиться в
будущем. Догадываясь, какие именно инстинкты руководят его неуправляемым
другом, Заярконский позволил ему убедить себя, не потому, что тот лестно
отозвался о творчестве "Мосье Акветанского", просто он был порядочный
человек и предпочел не оставлять товарища в лихую для него минуту. Что ни
говори, а развод с дочерью академика не прошел для него бесследно, не
так-то просто было в одночасье остаться без дома и гроша в кармане.
Василий не был скуп и отдал однажды тридцать тысяч долларов (гонорар за
проигранный бой с американцем) в фонд детей больных раком. Но Циону
казалось, что друг потрясен тем, что его так классно обобрала жена, и он
всем сердцем желал вывести того из плачевного состояния.
"И делов то там всего лишь на час, - убеждал Василий все еще