"Маргит Сандему. Глубины земли ("Люди Льда" #24)" - читать интересную книгу автора

начнет.
Она выглянула в щелочку между одеялами. Да, все они благоговейно сидели
и ждали. Она увидела Севеда и его жену, он держал на руках своего младшего и
крепко прижимал его к себе. Мальчик, как зачарованный, смотрел на ясли со
святым семейством и свечи рядом сними. Она увидела отца Эгона, который как
раз засовывал в карман фляжку со спиртным, она видела грубые лица горняков и
незнакомых женщин и мужчин - таких же бедных, как и те, что жили в
Иттерхедене. Но она не могла найти Коля, а это было ей очень нужно. Он был
где-то вне поля ее зрения.
"Господи, помоги мне, - тихо попросила она. - Мне и Бенгту-Эдварду, и
всем остальным!"
И она вышла на сцену и дрожащим голосом поприветствовала всех
собравшихся. Она не стала называть никого конкретно, потому что ей больше
хотелось поприветствовать детей Густава, чем семейство Брандтов.
Перевязанную руку она все время, пока говорила, держала за спиной. Потом она
представила программу, рассказала, что все женщины Иттерхедена приготовили
небольшое угощение, милости просим, когда развлекательная часть программы
закончится и дала слово приходскому священнику.
Но она совершенно позабыла о том, как священникам нравится слушать свой
собственный голос и поучать, когда собирается так много народа, если уж им
предоставили такую возможность. Неужели он собирается читать целую
проповедь? Дети за занавесом стали проявлять нетерпение, они ведь ждали уже
довольно долго, они шуршали ангельскими крыльями, и шепот их становился все
более громким. Зрители беспокойно шевелились и требовательно покашливали.
Наконец добрый пастырь закончил, и все за сценой заняли свои места.
- Я умираю, фрекен, - прошептал Бенгт-Эдвард.
- Ничего подобного! Со стороны пастора было довольно бессовестно
говорить так долго, но соберись теперь, Бенгт-Эдвард! Где же твое мужество,
как же ты собираешься петь на ярмарках?
Он лишь простонал в ответ.
Она оглядела всю свою небольшую группу. Все были там, где надо. Белые и
застывшие от ужаса.
Анна-Мария кивнула. И одеяла рывками поползли в стороны.
Она проскользнула в зал с одной стороны. Рука Коля успокаивающе
подхватила ее, и она встала с ним рядом в жуткой тесноте у стены. Она была
такого маленького роста, что никому не загораживала сцену.
Это было красиво! Все тянули шеи, чтобы лучше видеть. Им удалось
соорудить посреди сцены возвышение, так, чтобы маленькую Грету, простите,
Деву Марию, можно было разглядеть хорошенько, а старший сын Густава был
прекрасным Иосифом с фальшивой бородой, чтобы выглядеть постарше.
Кукла-Иисус выглядела, как настоящий ребенок, и освещение было превосходное,
немного таинственное, немного сказочное. Это была заслуга Клампена.
Но где же голос Бенгта-Эдварда?
Он был пастухом и стоял на заднем плане, отчаянно ища глазами фрекен.
Она незаметно помахала и кивнула.
Мальчик с облегчением вздохнул. Он не отваживался начать без сигнала.
Его фантастический голос заполнил весь зал. Сначала неуверенный и
запинающийся, но постепенно все более звонкий - ведь и сам он становился
увереннее в себе. Он то пел, то читал рождественское Евангелие, разумеется,
сильно упрощенное, и трое мудрецов вышли именно тогда, когда это требовалось