"Юрий Самсонов. На шестой день (Авт.сб. "Человек, сидящий у колодца")" - читать интересную книгу автора

получи! - капитан расквасил Довилю нос, содрал с его спины крыло. -
Грязная скотина! Будешь сегодня делать самую грязную работу. Стой там,
пока не позовут!
Довиль утер лопухом свое невозмутимое лицо и удалился на край поляны, к
скале, где стал смирно, загородив своим туловищем черный зев пещеры.
Пещера была уже готова, иначе Довилю досталась бы работенка, к которой он
вовсе не привык и которая ему не понравилась бы: дробить камень,
вытаскивать и разбрасывать. Почти все это, согласно инструкции, полагалось
делать вручную.
- Шестой день возимся, - вполголоса сказал капитан. - Конечно, ребятам
надоело.
Он как будто оправдывался. Но у Ло Алана не было сомнений, что старик
крепко держит в руках свой экипаж. А Довиль - это Довиль, помесь шута и
бандита, что с него взять. К тому же все это Ло Алана не касалось.
- Опускайте, как ведено! - капитан помахал кулаком в сторону люка.
Грузовая тележка с ящиками медленно поплыла к земле. Ло Алан поглядел
на хронометр, наклонился и сделал еще одну зарубку на солнечных часах.
Тень стерженька стремительно укорачивалась. Близился полдень.
- Ломик и метелку для Довиля! - крикнул капитан. - Остальные свободны.
Ящики лежали на траве, и капитан стоял над ними. Белую бороду распушил
ветер, золотой полуобруч с наушниками сверкал на редеющих волосах.
Почему-то Ло Алану навсегда запомнилось и это, и деревья, обступившие
поляну, и тяжелые краснобокие плоды, оттянувшие ветви, и шорох листьев под
ветром. В воздухе зашуршали крылья: экипаж ринулся вниз, на поляну.
Капитан остановил это.
- Боцман, позаботьтесь о санитарии, - распорядился он.
Послышалось ворчание, и на поляне снова посветлело: экипаж убрался
назад, в люк, чтобы переодеться. Один лишь боцман лихо спланировал вниз,
уронил метелку и ломик на крышку одного из ящиков и, завершая
стремительный росчерк полета, скрылся в люке.
- Довиль, за дело! - приказал капитан.
Довиль, жуя, приблизился. Взял ломик, повертел в руках. Подсунул его
конец под крышку ящика. Нежный шрам на щеке налился кровью. Крышка
скрипнула и отошла. Довиль бросил ее наземь и занялся вторым ящиком.
Экипаж тем временем почти весь оказался внизу, на поляне. Вид у
матросов был как на параде. Белели одежды, и крылья были белые, без
пятнышка. Куда девались неряхи и оборванцы! Только лица девать было
некуда. Это были все те же лица космических бродяг, иссеченные морщинами и
шрамами, лица с переломанными носами, с черными повязками поперек
вытекшего глаза. Но Ло Алан знал, что и одноглазые могут смотреть косо.
Они смотрели косо на Ло Алана. Он был чужой. Он не дрался при Бонгенузе и
не ходил на север с Дуузидом, и не изменил ему потом, и не остался один на
один со всем миром, за его голову не предлагали наград, он не был вольным
пиратом в галактике Гидры, и не он поставил аннигиляционные мины на всех
астероидах планетной системы Дру, так что туда до сих пор нет доступа. Но
он спасся только благодаря всеобщей послевоенной амнистии. Он был из тех,
кто не воевал, но победил и поработил вольные ватаги всех галактик, загнал
их на окраины, сделал космическими извозчиками. Знаменитая "Конкиста"
теперь носит грузы для ученых экспериментов. Слово этого мальчишки стоит
столько же, сколько слово капитана, если не больше. Потому что за ним