"Владимир Самошкин. Александр Антонов (Страницы биографии) " - читать интересную книгу автора

сбились в кучу и, тесно прижавшись друг к другу, ждали смерти.
Антонов, не целясь, выстрелил в угол. Девушка вскрикнула.
- Т-ты не можешь, - сказала Косова, ее шатало от самогонки. - Д-дай я!
Она прицелилась, маузер дал осечку, прицелилась еще раз. Из угла
выскочил чернявый, босой человек, в одном исподнем и крикнул:
- Палачи, убейте! - и рванул на себе рубашку. Дрожащими руками Герман
выхватил браунинг и выстрелил в белое пятно, человек упал и пополз в угол, к
своим.
Потом Косова и Антонов начали палить в живую, шевелящуюся стонущую
кучу.
И вдруг из нее начал вырастать человек. Хватаясь за бревна, вставала
девушка. Она обернулась к убийцам, колеблющийся свет упал на ее лицо,
обагренное кровью. Дико завизжала Косова; выронив маузер, она бросилась
бежать; с безумным, перекосившимся от ужаса лицом пятился назад Герман;
Антонов захрипел, метнулся к двери, упал и расшиб о косяк голову. В амбар
вбежали люди."
Что здесь можно сказать? Что ни Маруси Косовой, ни Шурки Германа ко
времени описываемых в романе событий /май - июнь 1921 годе/ уже давно не
было в живых? Выходит, что воинствующий трезвенник Антонов пил "вонючую
самогонку" с покойниками?!
Впрочем, далеко не один Николай Вирта грешен по части измышлений,
касающихся биографии Антонова. Вот и другой известный писатель, Варлам
Тихонович Шаламов, со своим "достоверным" рассказом "Эхо в горах". Это
трогательное до слез, но, увы, абсолютно придуманное повествование о том,
как в разгар восстания Антонов попал в плен, а красный комбриг, некто Михаил
Степанович Степанов /якобы бывший эсер, сидевший когда-то в Шлиссельбургской
крепости вместе с Антоновым и даже целый год скованный с ним одной цепью/,
устроил ему побег, предварительно взяв с Антонова честное слово /честное
каторжное?/, что тот прекратит вооруженную борьбу с советской властью.
Александр Степанович, понятное дело, слово свое не сдержал. А лет через
шесть чекисты узнали о том, кто помог Антонову бежать, и бывший комбриг
получил 10 лет лагерей, где и повстречался с Шаламовым. Кстати, последний
весьма любопытно, но опять-таки совершенно неверно описывает и гибель
Антонова: "Антоновщина шла к концу. Сам Антонов лежал в лазарете в сыпном
тифу, и когда лазарет был окружен красноармейскими конниками, брат Антонова
застрелил его на больничной койке и застрелился сам. Так умер Александр
Антонов. "Разумеется, каждый писатель, обращающийся к исторической теме,
имеет неоспоримое право на художественный вымысел. Однако всему же должен
быть предел. Особенно это касается такого жанра, как исторический очерк.
Поэтому вряд ли можно найти сколько-нибудь вразумительный ответ на такой, к
примеру, вопрос: почему ставший ныне популярным у нас писатель-эмигрант
Роман Борисович Гуль, создавший в одном из своих исторических очерков
довольно колоритный /хотя и безбожно искаженный/ образ "легендарного
атамана-мстителя" Антонова, именует его совсем другим именем и отчеством -
Герасимом Павловичем? И вообще, по Гулю, антоновщина была не в Черноземье, а
в Поволжье. На наш взгляд, это уже слишком.
И все же недосягаемой вершиной беспредела в изображении Антонова и
вообще событий антоновщины являются бесчисленные, но совершенно бредовые
газетные публикации и интервью 1990-х годов тамбовского пенсионера Бориса
Васильевича Сенникова, который, насколько известно автору этих строк, не