"Максим Самохвалов. Учебник ему не нужен" - читать интересную книгу автора

воду из лодки.
- Что же это за собака такая? - удивилась бабушка и
потянулась к банке.
- Это образ такой. Слушайте дальше! К утру дождь
прекратился. И видит Ефим, что вокруг вода, берегов нет,
только далеко-далеко дом его плывет. Ефим к нему пытался
грести, но сколько не старался, никак.
Прошел день, началась ночь. Потом опять день. Берегов не
видно, туман кругом, есть нечего. Ослаб Ефим, лежал, ждал,
пока кто-нибудь заметит. Собака сначала помогала, гавкала, а
потом утомилась.
Так и плыли.
Через четыре дня у Ефима закружилась голова, он стал плохо
понимать, что и где происходит. Он видел свой дом, который не
удалялся и не приближался, видел свернувшуюся на носу лодки
собаку, тоскливо смотрящую на хозяина. И вот, на четвертую
ночь, Ефим так же лежал на дне лодки, смотрел на звезды... И
увидел, прямо над собой, облако. В нем узнавалось лицо.
Валя подсела поближе ко мне. Серега отколупнул с сапога
кусочек грязи, повертел его в руке и отбросил в сторону:
- Ефим сначала думал, что это ему мерещится, но как ни
прикладывал ладони к глазам, видение не пропадало. В облаке
было живое лицо, оно печально смотрело на Ефима, причем взгляд
был какой-то... жалеющий, что ли? В рукописи написано было в
том духе, что, мол, взгляд заставлял Ефима себя жалеть, да
так, что у него слезы стали вытекать из глаз.
- Сами собой вытекать, или как? - спросил Вадим.
- Hе знаю, слушайте дальше. Ефим смотрел на лицо, и
собака, тоже, на него смотрела. Смотрела, смотрела, а потом
задрала голову и стала выть, по дурному, эдак.
- Собака воет к смерти, - сказала бабушка.
Серега кивнул и продолжил:
- Ефиму стало очень страшно, он накрылся ватником с
головой и стал плакать. Одним ухом он прижимался к днищу
лодки, поэтому слышал, как журчит вода. Ему казалось, что это
тоже плачь. Чей-то плач по нему, Ефиму.
Серега замолчал и потянулся к банке с самогоном.
Выпил, закусил салом, чихнул. Пальцы блестели от жира
в отблесках костра.
Мне показалось, что кампанию немного развезло. То ли от
выпитого, то ли от истории. Все сидели притихшие и серьезные.
- Понимаете, - сказал Серега, - Ефим представил, что доски
лодки - это доски гроба, а за ними сырая холодная земля. И
испугался, что его похоронили заживо. Похоронили, а там,
наверху, сидит мама и плачет. Она не знает, что он живой и
задыхается на пару метров ниже. А ведь они могли оба не
плакать, видеть друг друга, радоваться жизни.
Я почувствовал, что Валя немного дергается. Я налил в
крышечку от термоса самогон, и молча протянул ей.