"Николай Самохин. Толя, Коля, Оля и Володя здесь были " - читать интересную книгу автора

Паганель с трудом дождался конца дяди-Колиной истории и сразу же
принялся рассказывать свою. Его история была еще ужаснее.
Чемодан одного сотрудника Паганеля вот так же однажды миновал родной
город и приземлился в Хабаровске. Из Хабаровска его послали в Новосибирск,
но, видать, шибко разогнали - и чемодан оказался в городе Джамбуле.
Джамбулские товарищи маленько перепутали и послали его вместо Новосибирска в
Новороссийск, после чего чемодан начал скитаться по Черноморскому побережью
Крыма и Кавказа.
У сотрудника Паганеля из ценных вещей в чемодане находилась только
нейлоновая рубашка, электробритва и старые джинсы, которые он всегда возил с
собой вместо пижамы. Сам чемодан тоже был дешевенький, так что этот
сотрудник мог, в принципе, махнуть на него рукой - как-никак он был все же
кандидат наук, неплохо зарабатывал и, при желании, имел возможность хоть
каждый месяц покупать себе по два чемодана или по десять пар джинсов.
Но дело в том, что у него там, на самом дне, под нейлоновой рубашкой,
лежала почти готовая рукопись докторской диссертации. И сотрудник, конечно,
стал действовать. Сначала он писал жалобы: в "Литературную газету", в
"Известия", в тот же "Крокодил", в Аэрофлот, в Правительство. Но потом,
видя, что жалобами чемодан не догонишь, стал преследовать его лично. Он
отказался от поездки на симпозиум в Швейцарию, продал коллекцию старинных
монет, японский магнитофон фирмы "Соня", дачный участок - и через полтора
года почти непрерывной погони настиг свой драгоценный чемодан в городе
Ханты-Мансийске.
Самое обидное, что за это время другой ученый, в Ленинграде, успел
опровергнуть все выводы его диссертации. Так что сотрудник Паганеля
оказался, в результате, и без дачи, и без докторской степени.
- Ну, уж я-то без дачи не останусь! - сказала дама, дослушав историю. -
Черта лысого они у меня дождутся! - и, грозно свистя болоньевым плащом, она
отправилась разыскивать дежурного по вокзалу.
Я летела на самолете первый раз в жизни и, честно говоря, немножко
побаивалась. Но папа меня успокоил, сказав, что страшно бывает только на
маленьких самолетах. На больших же обычно не трясет, не тошнит, шума турбин
внутри почти не слышно, и если специально не караулить, то можно даже не
почувствовать, как оторвешься от земли и окажешься в воздухе.
На всякий случай я все же зажмурила глаза и решила считать до тысячи, а
к этому времени мы уж наверняка поднимемся.
При счете семьсот пятьдесят самолет два раза дернулся и снова затих.
"Все, летим", - подумала я, открывая глаза. Первое, что я увидела в
иллюминатор, были чьи-то толстые ноги в шерстяных носках и резиновых ботах.
Ноги потоптались маленько и зашагали от иллюминатора. И тогда стало видно,
что принадлежат они пожилой тетеньке, которая на полном ходу спокойно
разгуливает по крылу самолета, волоча за собой шланг.
Не успела я изумиться, как в самолет вошла та самая дама, плюхнулась на
сиденье рядом с папой и, раскрыв сумочку, стала пудрить покрасневший от
возбуждения нос.
- Я присутствовала при погрузке! - победоносно сообщила дама. - Дачу
они захотели!.. Пусть лучше застрелятся!
Паганель высунул бороду из-за спинки переднего сиденья:
- При погрузке в самолет?
- Нет, на тележку.