"Николай Самохин. Прощание с весельем " - читать интересную книгу автора

к киоску подъехала. "Ну-ка, мать, где у нас посудина?" - и подался. Сейчас
вернется домой, выпьет легально, возможно, под заранее припасенную вяленую
рыбку, и ни с женой не поругается, ни на люди шарашиться не пойдет.
Во-вторых, пивные очереди представляют собой что-то вроде летучих
мужских клубов, с очень и очень снисходительными требованиями к случайным и
временным их членам. Здесь обычно царит легкое и приятное возбуждение - в
предвкушении скорой выпивки, легко завязываются легкие же разговоры, легко
прощается друг другу малосодержательность высказываний и невысокое качество
шуток. Здесь все на время становятся равными - и какой-нибудь умник,
кандидат наук какой-нибудь, допустим, и вздорный мужичонка, которого в
другом месте не только всерьез не примут, а вообще в упор не увидят.
Подравнивает и объединяет людей сам предмет разговора, сам интерес,
собравший их здесь, пусть не постыдный, но все-таки чуточку низменный и
грешный.
Вот и Володя очутился в центре такого разговора, даже сам встрял в
него, заявив, что лучшее пиво делают в городе Алма-Ате. Он когда-то давно
был в Алма-Ате, в гостях у сродного брата, баловался ежедневно пивком, и ему
особенно понравилось, что рядом с пивными точками там всегда и шашлычки
жарили. Более опытные собеседники, особенно те, кто по работе связан был с
частыми командировками, с Володей не согласились. "Это тебе из-за жары оно
хорошим показалось, - сказали, - да еще под шашлык. А теперь уже и шашлыки
на улице не жарят - прекратили".
Потом кто-то стал хулить темные сорта пива - "Бархатное", "Мартовское",
и с этим товарищем все согласились. Кроме одного пожилого мужчины. Но
мужчина, правда, сразу оговорился, что в принципе он не настаивает, а у него
лично склонность к темному пиву. Он к нему давно пристрастился, еще в
последний год войны и сразу после нее, когда был комендантом одного
немецкого городка. А немцы темное пиво обожают и умеют делать.
Тут Володя вставил еще одну фразу, которая ему самому понравилась:
- О, дак, значит, фронтовик! Теперь фронтовиков редко встретишь.
Хорошо сказал: и для себя солидно, и для фронтовика уважительно.
Коснувшись темного пива, перескочили на импортные сорта - и дружно
сошлись на том, что лучше чехословацкого пива не было, нет и не будет.
Стоял в очереди очень интеллигентный человек, профессорского вида,
высокий, с чистым, холеным лицом - и он мужиками не пренебрег: вступил в
беседу, рассказал, почему в Чехословакии такая высокая культура пивоварения.
Они, оказывается, вот как делали - давно, еще до ихней революции. Вызывают,
допустим, раз в году в ратушу какого-нибудь пивовара, частника: зайдите,
мол, пан Франтишек, есть разговор. А он уже знает, зачем зовут: надевает
кожаные штаны, берет под мышку - маленький бочонок с пивом, пробный, и
отправляется. Отцы города его ждут. "Добрый день, пан Франтишек. Садитесь,
пожалуйста", - и указывают на дубовую скамью. А он, опять же, знает, как
надо садиться. Отвинчивает пробочку, поливает скамью пивом и садится. Отцы
города ведут с ним неторопливый разговор: как дела, нет ли сбоев в
производстве, удачно ли идет коммерция, здоровы ли детки и так далее. Потом
говорят: спасибо за приятную беседу, пан Франтишек, не смеем более
задерживать. Он встает. И тут - если скамья вместе с ним не поднимается,
если, значит, он не прилипнет к ней капитально, - с него сдрючивают кожаные
штаны, велят ложиться на лавку и этими штанами всыпают горячих. А на другой
день весь город уже знает: пана Франтишека в ратуше пороли собственными