"Ростислав Самбук. Миллион в сигаретной пачке" - читать интересную книгу автора

составили план действий, решив сначала не трогать Булавацкого, но на всякий
случай установить круг его знакомств и связей. Борис Свиридович жил в
довольно просторном одноэтажном домике, принадлежавшем его сестре Ганне
Свиридовне Глушко. Она работала на обувной фабрике, уходила на работу в
половине восьмого, возвращалась после четырех, и Борис Свиридович весь день
оставался в одиночестве. Вчера утром немного поработал в "садике, а сегодня,
хотя миновал уже третий час, еще не выходил из дому.
Домик стоял на тихой боковой улице, и Хаблаку с сотрудником городского
угрозыска лейтенантом Михайлом Романикой пришлось принять некоторые меры,
чтобы не обнаружить себя. Сначала Хаблак сидел за кружкой пива и с газетой в
шашлычной за углом, откуда была хорошо видна Черешневая, потом поменялся
местами с Романикой - через одну усадьбу за домиком Глушко была детская
площадка, и очень удобно изображать отца, озабоченного проделками своего
непослушного потомка.
Вчерашний день прошел спокойно - никто к Булавацкому не приходил,
вечером заглянула только соседка, должно быть, позвонить по телефону -
Хаблак еще вчера установил, что домик Ганны Свиридовны телефонизирован. Если
и сегодня ничего не произойдет, Хаблак решил вечером заглянуть к
Булавацкому - вряд ли тот приехал в Херсон по делам.
В половине четвертого - Хаблак это точно зафиксировал - напротив дома
номер тридцать семь остановился мужчина в поношенном зеленоватом костюме и
сорочке с незастегнутым воротничком. Немного постоял, осмотрелся вокруг и,
решительно перейдя улицу, поднялся на крыльцо домика Глушко. Постоял у
двери, поковырялся в замке и вошел внутрь.
Хаблак, как было условлено с Романикой, направился по Черешневой к
шашлычной. Еще издали увидел, что лейтенант тоже оставил свой пост и пошел
ему навстречу. Они сошлись на углу, и Романика возбужденно сказал:
- Это вор-рецидивист Володька Осташевич по кличке Рогатый. Вышел из
колонии год назад и, по нашим данным, "завязал".
- Угу... - только и успел неопределенно сказать Хаблак, как дверь
домика открылась, и на крыльцо выскользнул Рогатый. Капитан засек время -
Осташевич пробыл у Булавацкого минуты три, не больше.
Рогатый явно был чем-то напуган - нервно осматривался, поправлял
незастегнутый воротничок сорочки, будто ему вдруг стало душно, и быстро
прошел от крыльца к калитке. Взглянул на улицу и, держа руки в карманах,
направился вдоль заборов к центру. Он прошел совсем близко от Хаблака и
Романики, капитану даже удалось перехватить его взгляд - теперь у него не
оставалось сомнений: Осташевич или натворил что-то в домике Глушко, или
увидел там что-то необычное - глаза его бегали и плотно сжатые губы
побелели.
Хаблак проводил взглядом сгорбленную фигуру Рогатого и приказал:
- Будем брать.
Романика подал знак шоферу "Москвича", стоявшего напротив шашлычной,
они сели в машину и двинулись вслед за Рогатым. Когда машина затормозила
возле Осташевича, тот сразу все понял: остановился и оглянулся, небось хотел
удрать, но Романика уже положил ему руку на плечо.
- Не делай глупостей, - приказал он, - и садись в машину.
- Но я же... - забормотал тот, - он уже был мертвый...
Они посадили Осташевича на заднее сидение между собой, Хаблак спросил:
- Кто мертвый?