"Сергей Самаров. Время теней " - читать интересную книгу автора

операции, да к тому же вдалеке от дома, и совсем иное - ввязываться в
столкновение с законом и с чужими интересами здесь, в родном городе, где
знают и его, и его жену, и его дочь.
Валера принес чай в своей традиционной банке, накрытой побуревшей
марлей, через которую напиток и предстояло процедить. Поставил на стол.
- Если этот - Василий Африканович...
- Афанасьевич.
- ..Василий Афанасьевич будет звонить. Что сказать? Так прямо и
посылать?
- Скажи, что я ушел и просил меня больше не беспокоить. Желательно -
никогда...
- А кто это вообще такой?
- Да так... Человек, который часто надоедает мне...
Валера кивнул, словно все понял, и вышел.
Василия Афанасьевича сейчас, честно говоря, только и не хватало. Всего
две недели он не появлялся на горизонте. Хотя, конечно, где-то рядом
плавал... А должен был не появляться месяц. Капитан первого ранга...
Это глупость, совместимая только с нынешним смутным временем, когда
куратор разведчиков ходит по улицам и по квартирам своих подшефных офицеров
разведки в мундире капитана первого ранга. Одной собственной пенсии и
зарплаты куратора ему, видите ли, мало, он еще ведет и курсы подводников в
военно-морском клубе, а там для солидности и авторитетности ему обойтись без
мундира никак невозможно. Но по смыслу своей должности куратор должен быть
незаметнее и осторожнее кошки, живущей на улице, где полно собак. Ну, хорошо
еще в случае с ним, с Тархановым. Как-никак, а он строевой офицер, уволен с
правом ношения формы, которую по военным праздникам и в самом деле носит. Но
ведь помимо него немало существует и других, которые вообще ни разу в жизни
погоны на своих плечах не видели. Их-то он просто-напросто "засвечивает".
Капитан первого ранга элементарно раздражал Тарханова. Когда Артема
отправляли, а точнее сказать - выталкивали на пенсию, сам он навстречу
"заслуженному отдыху" не рвался. Более того, видел всю глупость сокращения
офицеров из самых мобильных и боеспособных частей. Сокращать надо было
генералов, штабистов, интендантов, финансистов и прочих сопутствующих армии
военных чиновников. Сокращать необходимо было целые части, которые к
действительным военным действиям непригодны и непричастны. Но взялись, и
причем взялись круто, со злобой и ненавистью за самые боеспособные...
Кроме того, были и личные обстоятельства, о которых руководство знало.
Жена Тарханова лежала в то время в онкологической больнице и готовилась к
операции по удалению злокачественной опухоли молочной железы. Многие списали
ее уже в покойники, но только не он. Разговаривал с врачами, выяснил, что
двадцать пять - тридцать процентов больных после этой операции возвращаются
к почти нормальной жизни. И он был уверен, что она тоже вернется.
И вселял в нее уверенность. И вот, когда ему самому нужна была
поддержка, его так жестоко ударили. И морально, и, что в тех обстоятельствах
было важно, материально.
А когда появился в его квартире этот Василий Афанасьевич,
насмешливо-надменный, отутюженный, самодовольный, как телеграфный столб,
представился и заявил, что теперь они будут встречаться ежемесячно, что
Тарханов чуть ли не отчитываться перед куратором обязан за то, как и чем он
живет, о чем думает и что намеревается предпринять, то Артем не выдержал...