"Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Жених (Картина провинциальных нравов)" - читать интересную книгу автора

Лобастов. Да что, плохо, сударыня! того и гляди. Кондратий Сидорыч
хватит... Потудова только и жив, покудова тарелки две красной жидкости из
себя выпустишь!.. От одной, можно сказать, водки и поддержку для себя в
жизни имею!..
Василиса Парфентьевна. Что ж, сударь, коли на благо и крепость... это
ничего! Я и сама, сударь, слыхивала, что от водки человек тучен бывает, а
тучный человек, известно, против тощего в красоте превосходнее... Как ваша
Елена Андреевна в ихнем здоровье?
Лобастов. Сохнет, сударыня, сохнет...
Василиса Парфентьевна. Чтой-то уж и сохнет! да вы бы, Андрей Николаич,
ей мужа, что ли, сыскали: она, сердечная, чай, этим предметом больше и
сокрушается!
Лобастов. Знаю, сударыня, знаю! Известно, девическая жизнь; как ее ни
хлебай, все ни солоно, ни пресно.
Баев. Это ты, сударь, сущую истину сказал!
Лобастов. Да где его, жениха-то, найдешь! Вот и наклевывался было один
соколик, да крылья, вишь, велики подросли, улетел! (Треплет Прокофья Иваныча
по плечу.) Да, были бы мы с тобой, брат, роденька теперь!
Прокофий Иваныч. Богу, видно, не угодно, ваше превосходительство!
Лобастов. Вот вы и рассудите, каково моему родительскому сердцу
смотреть, как детище-то мое сохнет! Ведь я, можно сказать, не сегодня, так
завтра в будущую жизнь переселиться должен, у меня, что называется, и
чувств-то в естестве, кроме как чадолюбия, никаких не осталось... а она вот
сохнет!.. (Начинает ходить по комнате с усиленною поспешностию.) Вы,
Василиса Парфентьевна, не смотрите, что я водкой заимствуюсь... я хошь и
пью, а родительские-то мои чувства пуще оттого изнывают... Вот у меня на
ломбартном билете птица есть нарисована, так, поверите ли, сама даже своим
собственным естеством младенцев-то своих кормит... Вот оно что значит
родительское-то сердце!
Василиса Парфентьевна. Что и говорить, Андрей Николаич! Про
родительское сердце еще царь Соломон в притчах писал!
Мавра Григорьевна ставит на стол водку.
Лобастов (наливая). То-то же-с! За ваше здоровье, Василиса
Парфентьевна! Сто лет с годом здравствовать! Будьте здоровы хозяин с молодою
хозяйкой! (Выпивает.)
Василиса Парфентьевна. На здоровье, батюшка!
Прокофий Иваныч и Мавра Григорьевна молча кланяются.
Лобастов (Баеву). Ну, и ты, старина, выпей! (Подает ему рюмку.) Видел,
что ли, Ивана-то Прокофьича сегодня?
Баев. Не видал, сударь, не видал сегодня, да и смотреть-то уж словно
неохота!
Лобастов. Что так?
Баев. Да чего хорошего-то увидишь? Чай, сидит да ругается...
Лобастов. Плох уж он стал, куда как плох!
Баев. Плох-то плох, да кто его разберет? Вот он уж четвертый годок
так-то все умирает!
Лобастов. Да, умирать-то ему, видно, неохота!
Баев. А отчего бы, сударь, неохота? По мне, хоть сейчас перед владыку
небесного... боюсь, что ли, я смерти! Ни у кого я ничего не украл, не убил,
не прелюбы сотворил... да хоть сейчас приди, курносая.