"Андрей Саломатов. Кузнечик" - читать интересную книгу автора

маломощная лампочка. Возможно оттого, что над ней не было ни плафона, ни
абажура, комната казалась пустой и убогой.
Открыв глаза, Анабеев вспомнил и врача, и милиционера, и то, как он
рыдал. Вспомнил он и Люсю, и свой разговор с ней, и младенца, завернутого
по пояс в теплую пеленку. В голове у него вертелись последние слова Люси,
услышанные им у двери: "беги, догоняй".
Перебрав в памяти каждую мелочь, Анабеев припомнил и что-то
мелькнувшее впереди, вроде собаки, когда он, покурив, вышел из подъезда.
Внезапно Анабеева осенило: "Ведь если бы я не зашел в подъезд, он меня убил
бы по дороге домой". У Анабеева заныло сердце. Ему стало смертельно жаль
себя, свою вдруг поставленную на голову жизнь. За один вечер он потерял
все, что имел: жену, сына, покой, а главное - уверенность в том, что нет на
свете такой силы, от которой нельзя было бы укрыться в собственном доме.
Анабеев вдруг понял, что свернул с протоптанной дорожки и заблудился в
дремучем лесу. Понял, что жить ему придется здесь до скончания века. Именно
это и было самым страшным. Страшным потому, что Анабееву всю его
сознательную жизнь внушали, будто все подчиняется одним и тем же законам -
тем самым, по которым он и жил,- что он находится под защитой государства и
никакое даже самое мелкое преступление против его личности не останется
безнаказанным. Анабеев вдруг ощутил себя маленьким и беспомощным. Мир
перестал казаться ему незыблемым. Оказывается, существовала сила, способная
смять его, растоптать, надругаться- и швырнуть в неизвестность. Это делало
жизнь похожей на бессмысленное блуждание по подземным коридорам без выхода
и света.
За окном завывал ветер, и ветви дерева изредка постукивали о решетку.
Внезапно Анабеев уловил в этих беспорядочных звуках что-то
целенаправленное, и почти сразу после этого раздался металлический скрежет
и звон разбитого стекла. Даже не глядя на окно, Анабеев понял, в чем дело.
Каждым волоском своим он почувствовал близость смерти, но именно это
обстоятельство и помогло ему. Анабеев напрягся, соскочил с постели и встал
лицом к окну. Вид младенца, разрывающего руками толстую металлическую
решетку, был настолько страшен, что Анабеев невольно попятился к двери.
Сердце у него даже не колотилось, оно замерло, притаилось, боясь
неосторожным движением посеять панику и тем самым обречь Анабеева на
гибель. И все же нервы у него не выдержали. Ощутив спиной дерево, Анабеев
со всей силы забарабанил по двери кулаками и закричал.
Как карандаши, сыпались вниз металлические прутья.
Разделавшись с решеткой, малыш выдавил ручонками стекло и шагнул на
подоконник. На пол полетели мелкие окровавленные осколки, и в тот момент,
когда Анабеев закричал, малыш спрыгнул с подоконника. Очутившись на полу,
он присел, приподнял окровавленные руки и, как кузнечик, прыгнул. Анабеев
успел даже разглядеть его бессмысленное неживое выражение лица,
провалившийся маленький ротик с оттопыренной нижней губой и нескладное
длинное тельце с вспухшим животом и куриными ребрами.
Анабеев резко отпрыгнул в сторону. Как и в первый раз, он услышал
треск дерева, а обернувшись, увидел застрявшего в двери ребенка. Тот
неумело и медленно помогал себе руками, раздирая толстые доски, как картон.
Не раздумывая ни секунды, Анабеев, как был в белом больничном белье,
кинулся в развороченное окно.
Пролетев два этажа, он неудачно приземлился на левый бок, но не