"Евгений Андреевич Салиас. Пандурочка " - читать интересную книгу автора

собой.
Целая история, даже целая теория имелась у Карсанова на этот счет.
Впрочем, не он сам ее придумал, а передавал со слов своего друга, одного
архимандрита.[3]
- Нет на свете ни единой женщины честной, нет ни единой супруги верной.
Все в праматерь свою! - добавлял капитан.
Когда Карсанову было уже за сорок лет, он был извещен, что его товарищ
и друг, убитый на войне, назначил его по завещанию своим душеприказчиком да
вдобавок опекуном дочери-крошки лет двух.
Делать было нечего. Пандур занялся делами и девочкой-сиротой.
Разумеется, он оставался в полку и заглазно управлял ее маленьким именьицем
в Воронежской губернии, а ее самое тоже заглазно передал на воспитание и
попечение своей дальней родственнице. И только спустя десять лет, посланный
по делам службы в Воронеж, он заехал поглядеть на свою питомицу.
Двенадцатилетняя девочка удивила капитана. Она была и красива, и умна,
и бойка удивительно, только чересчур мала. Ей казалось лет семь или восемь,
так что если еще и подрастет немножко, то все-таки будет карлицей.
Однако, прожив месяц у родственницы, старик пандур привязался к сироте.
Вернувшись в полк, он чаще писал старухе, чаще справлялся о питомице, а
через два года опять поехал в Воронеж уже исключительно за тем, чтобы
поглядеть, подросла ли маленькая Аннушка. Оказалось, что девочка подросла,
стала еще красивее и умнее и еще бойчее. Но ростом... чуть не бирюлька![4]
В этот приезд Карсанов пробыл месяца два и окончательно привязался к
Аннушке, не отходил от нее ни на шаг, но, однако, странное, не отеческое
чувство овладело им.
За несколько дней до того, как приходилось снова возвращаться в полк,
семидесятилетняя старушка-родственница объяснила Кузьме Васильевичу, что ему
придется озаботиться судьбой питомицы больше, чем когда-либо: придется ее
взять к себе.
- Зачем, матушка сестрица?
Капитан всегда величал так родственницу. Старушка объяснила:
- Я умирать собираюсь, и скоро. Стало быть, лучше бы вам ее с собой
теперь же взять.
На решительный отказ Карсанова старушка настаивала, говоря, что с кем
же девочка останется, когда она помрет. Капитан объяснил старушке, что она
может еще прожить смело лет десять-пятнадцать. Старушка обиделась:
- Что же ты меня за лгунью, что ли, почитаешь? Говорю я вам, через
неделю Богу душу отдам. Я, слава Богу, никогда во вралихах не была.
Капитан перестал спорить, но все-таки продолжал собираться в дорогу.
Видя это, старушка настояла, чтобы родственник обождал до следующего
вторника.
- Да зачем, матушка сестрица?
- А затем, батюшка братец, что под вторник или в самый во вторник на
заре я помру. Ты меня похоронишь, а Аннушку с собой увезешь поневоле.
"Ну, старуха, - думал капитан, - упряма!" Нечего делать, пришлось
остаться Карсанову до вторника, надеясь, что старуха его не заставит ждать
опять своей предполагаемой смерти до следующего вторника и что можно будет
выехать. Однако Карсанов ошибся.
Пришел вторник. Старушка была в добром духе и после полудня, сидя и
вышивая в пяльцах, кротко пересмеивалась с сидевшей около нее девочкой. Обе