"Евгений Андреевич Салиас. Филозоф " - читать интересную книгу автора

Молдавии привез, и поеду. Откажет мне Телепнев, уж истинный телепень, ну,
делать нечего. А я с ним буду говорить не так, как они! Я ему все распишу.
Ты вон затрудняешься своею фамилией, а, по-моему, она ничем не хуже фамилии
Телепнева. Уж лучше быть, по-моему, галкой, чем быть телепнем. Так это ему и
скажу в глаза.
Офицер противоречил тетушке, уверяя, что поездка не будет иметь
никакого успеха, но, конечно, не настаивал, рассуждая одинаково, что "хуже
не будет".
- Одного я опасаюсь, - говорила Бахреева. - Прозывают его филозофом. А
я не знаю, что это значит. Ты не знаешь, племянник, тоже. Хоть бы завтра
спросить кого, прежде чем к нему отправляться.
- Филозоф, по-моему, бирюк! - решил офицер.
До поздней ночи пробеседовали, волнуясь и мечтая, старая девица и
племянник.
Наутро проснувшись и вспомнив все, что было накануне, молодой человек
долго думал о своем положении. И к собственному удивлению, он почувствовал
вдруг, что сердце его больно замирает, сжимается, а по его лицу текут слезы.
"Как баба разревелся", - подумал он.
И Галкин долго на все лады размышлял. Конечно, княжна Телепнева не
выходила у него из головы. Он спрашивал себя: действительно ли он любит ее,
скоро ли и легко ли забудет? И молодой человек отвечал себе, что, по всей
вероятности, он долго останется под властью своего чувства, которое было
первым в его жизни. Что нравилось ему в веселой хохотушке-княжне, он сказать
не мог. Зато он хорошо помнил и знал, что княжна сильно понравилась ему,
когда он еще и понятия не имел о том, что она - первая невеста в Москве по
своему приданому.
И только теперь вполне ясно и сильно почувствовал Галкин удар, вчера им
полученный. Отказ князя, хотя и поразил его вчера, ударил в сердце, но
все-таки не представлялся ему таким роковым, как сегодня.
- Нет, - решил вдруг офицер. - Что уж тут! Либо это, либо ничего. Поеду
в Питер и что-нибудь над собою совершу. Не будь у меня кое-каких дел и
долгов в полку, сейчас же бы порешил с собою.
Не надеясь нисколько на успех визита тетки к князю, Галкин стал думать
о своем немедленном отъезде в Петербург. Более всего озабочивало офицера,
куда девать лошадь верховую, купленную им в Москве. Он решился тотчас же
ехать к одному офицеру, с которым подружился за свое пребывание. Найдя
приятеля дома, Галкин условился с ним взять и бережно содержать лошадь
впредь до его возвращения.
- А если не вернусь, - сказал он, - или узнаете, что со мною что
приключилось, то возьмите коня себе от меня на память. Но обещайте мне,
вместо уплаты, обращаться с ним любовно. Скотина хорошая! Незнакомых задом
хлещет. Но вы поскорее спознакомьтесь поближе, - грустно пошутил он. -
Скотина понятливая, живо поймет, что вы новый хозяин. А до тех пор к
хвосту - ни Боже мой! Убьет как из пушки.
Вернувшись домой, Галкин узнал, что тетка Бахреева с час назад выехала
в бутырскую усадьбу. Сердце екнуло в офицере. А вдруг... Да, вдруг князь
гнев на милость положит.
"Да, вот пока я здесь стою, они там объясняются, разговаривают, -
подумал Галкин. - Князь мудрит и злоязычничает над доброю тетушкой, ломается
да бахвалится; говорит небось, что я на его деньги глаза закидываю. Не знает