"Евгений Андреевич Салиас. Филозоф " - читать интересную книгу автора

люди топятся, режутся. А любовь что? Тьфу! Это то же, что хворость: нынче
ломит, а завтра прошло. А там, гляди, выйдешь за другого какого и рада
будешь, что не за Галкина! И то сказать, фамилия для брака - мудреная. Юлия
Аникитовна Галкина. Мудрено.
- Нет, тетушка! Я в монастырь пойду.
- Ну, так! Ишь ведь вы! Точно по заученному! "В монастырь!" А повези
тебя отец - не то что постригать, а хоть в послушницы, так ты топиться
побежишь. А повези он тебя топить, ты бы в монастырь убежала!
До самой Москвы тетка с племянницей говорила все о том же - о неудачном
сватовстве. Уже въезжая в Москву, княжна робко проговорила:
- Тетушка! Голубушка! Вы только одно мне сделайте - поедемте ко
всенощной к Воскресению Славущему.
Егузинская подумала немного и отозвалась:
- Что ж! Поедем. Поглядите еще разик друг на дружку - беды не будет.
Да, кстати, что его томить? Я ему в церкви, обиняком, скажу все, что из
сватовства Бахреевой вышло. Только помни, Юлочка, не задумай ты самокруткой
венчаться! Твой родитель тебя по миру пустит: с ним шутить нельзя. А что я
тебе могу оставить по смерти - на это шибко не заживешь. Ты не вздумай,
племянница, крутить.
- Что вы, тетушка. Где мне!.. И рада бы, да не сумею...
- То-то... Молодежь шустра, да глупа! Обвенчаться недолго, а жизнь
прожить - не поле перейти. А еще говорится: покрутишь - карман натрутишь.
- Как, тоись, натрутишь?
- Карман или мошну надорвешь... Худой карман будет. Обвенчается коли
кто самокруткой, то уж от родителей ни приданого, ни наследия не жди, а
бедствуй без гроша денег. Я-то, вестимо, тебе свое оставлю во всяком случае.
А родитель не простит и лишит и благословения, и иждивения. А небось ведь
скажи по совести, толкал тебя Галкин на самокрутку...
- Нет, тетушка, как перед Богом, таких разговоров у нас не было. Он
очень тихий, жалостливый. Где ему крутить. Я за эту тихость его и люблю.
И княжна, сморщив вдруг свое хорошенькое лицо, заплакала.
- Полно! Полно! - заговорила Егузинская. - Обожди разливаться. Еще,
может, дело твое не стоит слез. Все на свете, волей Божьей, к лучшему
потрафляется. И пакость-то всякая, и та якобы, сказывают, к лучшему.

XI

Прапорщик Измайловского полка Алексей Галкин был тем, что в народе
зовут: бобыль. Он потерял отца и мать, урожденную Бахрееву, когда ему было
только семь лет от роду. Если бы не старый друг отца, судья верхнего
земского суда Рязанского наместничества, Повалишин, то молодой дворянин
погиб бы с холоду и с голоду. Повалишин взял ребенка к себе на воспитание.
Не имея своих детей, старый холостяк судья обожал вообще детей, и
маленький Алеша, круглый сирота, очутился вдруг как у Христа за пазухой.
Жили они в Рязани.
Через три года явился к судье посланец от старой девицы Бахреевой,
жившей в оренбургских степях в какой-то крепости. Он стал от ее имени
требовать отдачи ей племянника на воспитание по праву ближайшего родства.
Повалишин не отдал ребенка внезапно отыскавшейся тетушке, объяснив, что
якобы взял его к себе по завещанию покойного друга, его отца.