"Евгений Андреевич Салиас. Филозоф " - читать интересную книгу автора

Молодой человек прибыл в столицу, поступил в полк и устроился временно
на большой квартире с дядькой и с дюжиной дворовых лакеев.
Чрез шесть месяцев пришло известие, что его отец внезапно скончался, а
мать настолько поражена горем, что почти лишилась языка. Во всяком случае,
вдова уже не могла и думать ехать на жительство в Петербург "на свою седьмую
часть".
Молодой князь, наследник большого состояния, принял известие по-своему.
Уже теперь, в девятнадцать лет, сказывалось в нем черствое, каменное сердце.
Когда вслед за горестным известием явился к нему в Петербург управитель всех
имений для получения личных приказаний, то князь заявил, что он будет сам
управлять из Петербурга. И первые же его распоряжения изменили все,
перевернули вверх дном все порядки отцовские. Матери своей, которая, судя по
письмам, была серьезно больна, молодой князь отписал, чтоб она избрала себе
другую вотчину для жительства. Причиной этого распоряжения молодой князь
выставил то обстоятельство, что в доме, где нет хозяина, бывает всякий
беспорядок, всякое упущение и всякое баловство. Опасаясь, чтобы тульская
усадьба, в которой много родовых драгоценных вещей, по "бабьей"
неосторожности не сгорела, он, во избежание этого предполагаемого пожара,
всепочтительнейше предложил матери тотчас переехать в другую вотчину в
Калужском наместничестве, где был заброшенный пустой дом.
Вместе с тем князь Аникита, начав получать уже большие суммы денег,
скоро был замечен в столице, и в гвардии, и при дворе.
Будучи от природы хитер и дальновиден, князь в несколько месяцев понял
ту науку, от которой многое в жизни зависит. Наука эта заключается в точном
знании и определении "где раки зимуют". А в эти дни раки зимовали, более чем
когда-либо, во дворце всемогущего герцога Бирона[7] и вообще на стороне
немцев.
И сын гордого Рюриковича[8] прежде всего стал прислужником всякого рода
чужеземцев и проходимцев, которыми был полон Петербург.
Вскоре он был уже большим приятелем, своим человеком, в одной немецкой
семье, где часто бывал сам герцог. Через несколько месяцев временщик полюбил
молодого богача-гвардейца и стал ему протежировать.
Князь тонко и умно, со всех сторон обдумав свое положение, решился
предложить руку и сердце молоденькой немочке, которую постоянно ласкал и
дарил сам герцог, в шутку именуя дочкой. Рядовому было жениться неловко. Но
герцог уладил все... Однажды князь Аникита был неожиданно произведен в
сержанты, минуя капральский чин и обходя многих товарищей. Никто не
удивился. Огромное состояние, княжеский титул, красивая, сравнительно,
наружность и покровительство герцога могли доставить Телепневу прямо
прапорщичий чин.
Семья, в которой бывал князь и в которой наконец был объявлен женихом,
были очень недавно прибывшие из Курляндии немцы. Кто они были - трудно было
сказать. Вероятно, простое бюргерское семейство, явившееся в Россию, чтобы
под крылышком герцога сделаться знатным российским родом и сразу получить
все - и почести, и знатность, и большие вотчины.
Произведенный вновь сержант тотчас же повенчался и, купив дом на
Невской перспективе, зажил на славу. В доме этом часто бывали пиры, на
которых присутствовал сам всемогущий герцог. Но на этих пирах русского слова
никогда не слыхал никто. Один лишь немецкий Петербург, и важный и серенький,
бывал и угощался у князя Телепнева.