"Сергей Сакин. Умри, старушка! " - читать интересную книгу автора

за песец творится в моей обритой под ноль голове. Один здесь нормальный
человек - Ирма, но она старше меня лет на 10 и потенциального ухажера во мне
не видит. Тем более, что я получаю в три раза меньше. Жалко... И до Ирмы
быстрее всех доходит (может, потому, что она сидит за соседним столом), что
мне сейчас не до шуток.

"Сереееж, ты чего?" Она едва ли не единственный человек в городе,
который называет меня по имени, а не по погонялу, и, странное дело, мне это
нравится.

"У меня друг погиб... Очень близкий..." (Зачем я соврал? Конечно, мы
много общались, читали друг другу свои вирши, по пьяни я мог вывернуть перед
ним душу... Но друзьями, тем более близкими, мы никогда не были.)

Весь офис резко погружается в тоску по поводу Колькиной Смерти и
всячески выражает мне соболезнования. Станиславский бы таких учеников
отчислил бы на болт сразу.

И тут меня осеняет! Теперь я могу сорваться из этой клетки денька на
два, и хрен кто мне чего скажет. Блиин! Как удачненько-то мне позвонили -
РАБочий день только начинается, за окном даже эта стандартная июльская жара
еще начаться не успела, а я, нацепив маску скорби, уже сипую на выход.
Стыдно перед Колькой, еще стыднее перед Ирмой - она искренне за меня
переживает, зато я урвал кусочек свободы (безделья?). Хрен кто мне чего
скажет!!!!! А Колян, в конце концов, оценил бы изящество цинизма. Моему "цы"
он всегда завидовал. В этом смысле мне вообще многие завидуют. Выйдя из
офиса, я с наслаждением прикрыл за собой дверь и с наслаждением закурил.
Сорвал с шеи удавку-галстук. Бессипа! Но за спиной раздается кавалеристский
цокот секретарских шпилек: "Спай... Сергей! Вас к телефону!"

(Еб твою мать!) Шенген на проводе! (???????????) Твой брат звонит!
(!!!!!!!!!!!!!!!!!)" Теперь уже топот издаю я. Бросаю сигарету (Блин, сиг же
почти не осталось! Ладно, болт-ня, вернусь - подниму, докурю), мчусь к
телефону и успеваю услышать только:

"Бруда, я в Германии! Погранцы - ЛОХИ!" - связь обрывается. Пес остался
верен принципам тотальной экономии - ни за что не платить, а если не платить
нельзя, то делать это по минимуму - накидал в автомат монеток только на
минуту.

Уже второй раз с начала повествования я застываю с трубкой в руках.
Только теперь спиной к офису. Лицом к стене. Над своим креслом я повесил
карту Европы, и с каждым днем она покрывается все более разветвленной сетью
разноцветных прожилок. До Бреста-Варшавы линии идут одним пучком, потом
расползаются в разные стороны. Общий вектор - на Запад. Не хуже, чем у
Жукова-1945. Одна из линий до сего момента обрывалась в приграничной
польской пердяевке Губине. Я беру фломастер и провожу, перегнувшись через
стол, еще пару сантиметров. Теперь след Пса (а эта полоска повторяет именно
его маршрут) прошелся по первым километрам стран Евросоюза. Пес совершил
невозможное (наша обычная манера действия) - пересек польско-немецкую