"Саки (Гектор Хью Манро). Животное, чересчур животное" - читать интересную книгу автора

редакционным мозгом и деловыми отделами газеты, сардонически охарактеризовал
эту новую отчужденность словами "как в Ярканде". Большинство репортеров и
младших редакторов, кажется, были деспотически уволены сразу после
возвращения, на их место по объявлению набрали новых сотрудников. Для них
редактор и его непосредственные подчиненные остались незримыми деятелями,
передающими свои инструкции исключительно посредством кратких машинописных
заметок. Нечто таинственное, тибетское и запретное пришло на смену людской
толчее и демократической простоте тех дней, которые предшествовали
странствиям, то же самое ощущали люди, которые пытались привлечь вернувшихся
странников в общество. Самые блестящие хозяйки Лондона двадцатого столетия
метали жемчуг своего гостеприимства в безразличное корыто редакционного
почтового ящика; казалось, ничто, за исключением монаршей воли, не сможет
освободить отшельников от данного обета уединения. Люди начали
недоброжелательно рассуждать о воздействии высот и восточной атмосферы на
умы и характеры, непривычные к такой роскоши. Яркандская манера стала не
слишком популярна.
- А содержание газеты, - уточнил племянник, - оно отражало влияние
нового стиля?
- Ах, - сказал сэр Лалворт, - это было по-настоящему захватывающе. В
статьях о домашних делах, общественных вопросах и обычных повседневных
событиях не появилось значительных изменений. Некая восточная небрежность,
казалось, угнездилась в редакционном отделе, и возможно, стала заметна
усталость, вполне естественная в работе людей, которые только что
возвратились из довольно-таки напряженной поездки.
Прежний уровень мастерства едва ли поддерживался, но во всяком случае
общая линия редакционной политики никуда не исчезла. А вот в царстве
иностранных дел произошли невероятные перемены.
Появлялись тупые, жестокие, откровенные статьи, написанные в таком
стиле, который превращал осенние маневры шести великих держав в мобилизации.
Независимо от того, что "Дейли интеллидженсер" узнал на Востоке, искусства
дипломатической двусмысленности он явно не приобрел. Люди с улицы
наслаждались этими статьями и покупали газету, на которую не обращали
внимания прежде; люди с Даунинг-стрит смотрели на это дело совершенно иначе.
Министр иностранных дел, который до настоящего времени считался довольно
сдержанным человеком, стал чересчур общительным, непрерывно выражая
отрицательные чувства, которые он испытывал к руководству "Дейли
интеллидженсер"; и в один прекрасный день правительство пришло к выводу, что
следует принять определенные и решительные меры. Депутация, состоявшая из
премьер-министра, министра иностранных дел, четырех ведущих финансистов и
известного своим великолепием нон-конформиста, приблизилась к офису газеты.
У двери, ведущей в редакционный отдел, путь ей преградил возбужденный, но
непокорный рассыльный.
- Вы не можете видеть редактора и никого из сотрудников, - объявил он.
- Мы настаиваем на том, чтобы увидеть редактора или какое-то
ответственное лицо, - сказал премьер-министр, и депутация двинулась вперед.
Мальчик говорил правду; внутри никого не обнаружили. Во всех комнатах не
было ни единого живого существа.
- Но где же редактор? Или приглашенный редактор? Или колумнист? Где
вообще все?
В ответе на этот шквал вопросов мальчик открыл шкаф и вытащил странно