"Андрей Николаевич Сахаров. Исторические портреты: 1613-1762, Михаил Федорович - Петр III ("Романовы" #1) " - читать интересную книгу автора

Его служебные успехи, высокое место среди российской знати не могли не
вызывать зависти, противодействия. Проявлялись они по-всякому, в том числе и
в местнических спорах. Например, князь Ф.А. Ноготков, из рода Оболенских,
получивший должность второго воеводы сторожевого полка, более низкую, чем у
Ф.Н. Романова, бил на него челом. Он, как и многие в подобных случаях, не
хотел да и не мог допустить "потерьки", "порухи" себе и своей фамилии и
тогда, и на веки вечные. Ему, доказывал Ноготков, "меньши боярина Федора
Никитича Романова быть невместно"; более того, "мочно ему", Ноготкову, "быть
больши боярина Федора Никитича, дяди Данилы да отца ево Никиты Романовичей
Юрьевых". Подобные претензии Ноготкова-Оболенского вызвали гнев обычно
тихого царя Федора:
- Велено тебе быть на нашей службе на берегу меньши боярина Ф.Н.
Романова; "а до Данила и до Никиты (то есть дяди и отца Федора Никитича. -
В.Б.) тебе какое дело? Данила и Микита были матери нашей братья, мне дяди. И
дядь моих Данилы и Микиты давно не стало. И ты чево... мертвых бесчестишь? А
будет тебе боярина Федора Никитича меньши быть нельзе, и ты на него нам бей
челом и проси У нас милости".
После такой царской отповеди получалось, что Ноготков оказался виновен
в "невместном" челобитье, за что царь повелел посадить его в тюрьму.
Местничался в той же службе с Романовым и П.Н. Шереметев, третий
воевода большого полка. Они при объявлении росписи в Кремле даже "у царской
руки не был и на службу не поехал". Царь-батюшка в ответ на такое
непослушание велел его сковать, посадить в телегу - воеводу вывезли за
посад, за столичную окраину, и отвезли туда, куда назначили. Но, прибыв в
полк (в Серпухов), Шереметев, дважды "отговаривался", не брал списки
полковых служилых людей; но в конце концов списки взял - сила силу ломит!
Причем к Шереметеву, как и другим наместникам-челобитчикам по той же службе,
от царя "писано... многижда с великою опалею и смертною казнью; а велено им
списки взять и быти на службе по росписи". И те смирились (в том числе и
Шереметев) - сообщили царю, что "списки взяли и государевым делом
промышляют, блюдяся государевы опалы".
Два года спустя Ф.Н. Романов снова был вовлечен в местнический спор
Ноготкова-Оболенского. Правда, не прямо, а косвенно. Князь бил челом не на
него, а на своего сородича князя А. Репнина, тоже из Оболенских, и его
сослуживца князя И.В. Сицкого. Оба они - третьи воеводы "на берегу", но
первый - в передовом полку, второй - в правой руке. Родич Ноготкова князь
Репнин оказался ниже по чести князя Сицкого, но не бил на него челом и тем
самым допустил местническую "потерьку" для всех Оболенских. Сделал-де это по
дружбе с этим самым Сицким и угождая Ф.Н. Романову. Все они трое - великие
друзья, как братья. И то "воровское нечелобитье" Репнина Романов умыслил,
чтобы сделать "поруху и укор в отечестве" всему роду Оболенских. По просьбе
Ноготкова царь велел его челобитье записать в "разрядную книгу", отметив,
что Репнин не бил челом на Сицкого по дружбе и виноват в том он один, а роду
Оболенских в том порухи в отечестве никому нет.
Все эти местнические свары, уколы, можно полагать, не принесли особых
переживаний боярину Федору. За ними последовали события куда более
неприятные. Кончина царя Федора, тихого и благонравного, восшествие на
престол Годунова привели вскоре к изменению в расстановке политических сил,
симпатий и антипатий. Началась, как всегда в таких случаях, борьба разных
группировок за власть и влияние. Победа Бориса, при поддержке "великой