"Андрей Николаевич Сахаров. Исторические портреты: 1613-1762, Михаил Федорович - Петр III ("Романовы" #1) " - читать интересную книгу автора

устраивал пиры для казаков, которых в ту пору собралось в Москве немало,
десять тысяч человек.
Самым подходящим по знатности (потомок Гедиминаса, великого князя
литовского!), уму, способностям считался князь Василий Васильевич Голицын.
Но его, как и Филарета, держали в плену предусмотрительные поляки. Остальные
кандидаты - люди способностей отнюдь не выдающихся. "Московское
государство, - пишет Ключевский, - выходило из страшной Смуты без героев;
его выводили из беды добрые, но посредственные люди. Князь Пожарский был не
Борис Годунов, а Михаил Романов - не князь Скопин-Шуйский. При недостатке
настоящих сил дело решалось предрассудком и интригой".
После всех споров, волнений и несогласий победила кандидатура
шестнадцатилетнего Романова. Однажды, по рассказу одного хронографа,
какой-то галичский дворянин подал на соборе письменное мнение о Романове:
он - де ближе всех по родству с прежними царями. Среди делегатов говорили и
о том, что будто бы сын Грозного, умирая, завещал престол Федору Никитичу
Романову, отцу Михаила, теперь монаху и польскому пленнику; что патриарх
называл Михаила как возможного преемника царя Шуйского менее двух лет тому
назад.
Из среды депутатов раздались возгласы:
- Кто принес такую грамоту? Кто? Откуда?
К столу, за которым сидел Пожарский, подошел донской атаман. Тоже
протянул письменное мнение. Князь Дмитрий Михайлович спросил его:
- Что это ты подал, атаман?
- О природном царе Михаиле Федоровиче.
Нужно сказать, что подобные "писания" в пользу Михаила еще накануне
подавали группы дворян, богатых купцов, казаков, жителей Северской земли. В
литературе распространено мнение, что решение собора в пользу Романова
предопределила позиция казаков. Конечно, она сыграла свою роль.
"Повесть о Земском соборе 1613 года", составленная, вероятно, по свежим
следам событий, сообщает данные, свидетельствующие в пользу мнения о
большой, если не решающей роли казаков в царском избрании. Она, между
прочим, описывает "столы честныя и пиры многия на казаков", которые давал
Трубецкой, мечтавший, как и некоторые другие вельможи, о царской короне. Но
те, кого он с надеждой угощал, всерьез на него как на возможного кандидата
не смотрели: "казаки же, честь от него принимающе, ядяще, и пиюще, и хваляще
его лестию, а прочь от него отходяще в свои полки браняще его и смеющеся его
безумию такову".
Бояре тянули время на соборе, стремясь решить вопрос о царе "втаи" от
казаков и дожидаясь их выезда из Москвы. Но те не только не уезжали, но вели
себя активней. Однажды, посоветовавшись "всем казацким воинством", они
послали до пятисот человек к Крутицкому митрополиту. Насильно, выломав
ворота, ворвались к нему во двор и "грубными словесы" потребовали:
- Дай нам, митрополит, царя государя на Росию, кому нам поклонитися и
служити и у ково жалованья просити, до чево нам гладною смертию измирати!
Испуганный митрополит, "бежа через хоромы тайными пути к бояром",
сообщил им:
- Казаки хотят мя жива разторгнути, а прошают на Росию царя.
Бояре и дворяне спешно созвали депутатов на собор. Пригласили казаков,
и их атаманы повторили казацкое требование о скорейшем избрании царя. Бояре
пытались лавировать: