"Андрей Николаевич Сахаров. Исторические портреты: 1613-1762, Михаил Федорович - Петр III ("Романовы" #1) " - читать интересную книгу автора

крещен, и другого крещенья нигде не писано.
Пан Сапега таким образом дал понять ростовскому митрополиту, что
говорить о переходе Владислава в православие не стоит. Доводы русских послов
в том духе, что "никак не может статься, что государю быть одной веры, а
подданным другой", поляков не убеждали. Делу не помогло и подключение к
переговорам гетмана С. Жолкевского, на обещания и договор с которым
постоянно ссылались Филарет и его коллеги по посольству. Тот утверждал, что
король соблюдает условия договора, заключенного боярами с ним, Жолкевским. О
том же, чтобы король снял осаду со Смоленска, он, гетман, им - де, боярам,
не говорил, а советовал лишь, чтобы они просили короля. О "записи", которую
он подписал с Елецким и Валуевым при Царевом Займище (в ней и шла речь о тех
условиях, на которые теперь ссылались русские послы), гетман сказал: "Писали
ее русские люди", а он, мол, подписал ее "не глядючи". "И потому лучше эту
запись оставить, а говорить об одной московской (договоре, заключенным
Жолкевским с "седмочисленными боярами". - В.Б.), которую и его величество
утверждает".
Польская сторона отказывалась от данных ранее обещаний, шла на
откровенный обман. Русские послы, естественно, упорствовали, не уступали.
Споры, порой очень острые, продолжались. Русские представители уговаривали
Жолкевского, чтобы король к Смоленску не приступал. Тот обещал переговорить
со своим повелителем. Гетману дали знать, что Филарет очень недоволен:
свергнутого царя Василия Шуйского насильно привезли в польский лагерь под
Смоленск и представили его, причем в светском платье, Сигизмунду.
Жолкевский оправдывался перед Филаретом: привез - де он Шуйского по
просьбе московских бояр, чтобы предотвратить в будущем народное смятение; в
Иосифо-Волоколамской обители свергнутый царь умирал от голода; светское же
платье надели на него потому, что в монахи его постригли насильно; он сам не
хочет быть монахом - насильный постриг противен "и вашим, и нашим церковным
уставам; это говорит и патриарх". Ростовский митрополит упрекал гетмана:
- Правда, бояре желали отослать князя Василия за польскою и московскою
стражею в дальние крепкие монастыри, чтоб не было смуты в народе. Но ты
настоял, чтоб его отослать в Иосифов монастырь. Его и братьев его отвозить в
Польшу не следовало, потому что ты дал слово из Иосифова монастыря его не
брать. Да и в записи утверждено, чтоб в Польшу и Литву ни одного русского
человека не вывозить, не ссылать. Ты на том крест целовал и крестное
целование нарушил; надобно бояться Бога. А расторгать мужа с женою
непригоже. А что в Иосифове монастыре его не кормили, в том виноваты ваши
приставы; бояре отдали его на ваши руки.
Поляки требовали сдачи Смоленска. Послы слышать об этом не хотели:
Филарет укреплял их стойкость.
- Того никакими мерами учинить нельзя, чтоб в Смоленск королевских
людей впустить. Если раз и немногие королевские люди в Смоленске будут, то
нам Смоленска не видать. А если король и возьмет Смоленск приступом мимо
крестного целованья, то положиться на судьбы Божий, только бы нам своею
слабостью не отдать города.
С этим согласились все члены посольства, а также бывшие при нем
смоленские дворяне и дети боярские:
- Хотя в Смоленске наши матери, и жены, и дети погибнут, только бы на
том крепко стоять, чтоб польских и литовских людей в Смоленск не пустить.
В ноябре и декабре польские штурмы, отбивавшиеся осажденными смолянами,