"Юрий Львович Сагалович. 59 лет жизни в подарок от войны " - читать интересную книгу автора

другое выглядит вполне по-детски. Младшие поколения стремятся принизить
нравственный подвиг старших во время войны только потому, что подсознательно
не могут не преклоняться перед его величием.
Спасибо и за это подсознательное...
Этот вариант книги получился после того, как печатный вариант прочитали
многие мои друзья и знакомые. Один из читателей упрекнул меня в том, что я
будто бы требую от нынешней молодежи помнить о Великой отечественной войне,
почитать ее и ее героев, в то время как она так же далека от молодых людей,
как Куликовская битва. Заметим, что для сравнения выбрано максимально
отдаленное событие. Самую близкую и массовую героику с издевкой задвинули к
истокам истории, лишь бы понадежнее избавиться от нее. Хотя можно было бы
отправиться поближе, например, к 1612-му году, или к 1812 году. Ведь о
Бородинском сражении та же молодежь вспоминает вполне благосклонно. Так в
чем же дело? Память о действительно отдаленных событиях ни к чему не
обязывает. Можно даже продекламировать несколько строчек из "Бородино"
Лермонтова, или вспомнить замечательное стихотворение М.Цветаевой "Генералам
двенадцатого года", не заботясь о том, чтобы подкрепить благодарную память
действенной, реальной благодарностью к участнику событий, еще живому
человеку, которого можно встретить на улице или в лифте. А вот покажешь, что
ты помнишь о Великой отечественной войне и чтишь вчерашних фронтовиков...
Что тогда? Сказал "а" - придется сказать и "б". Чего доброго, потянет на
благодарность и на улыбку. А благодарность - удел великих душ.
К счастью отнюдь не для всей молодежи наша невиданная ранее война так
же далека, как Куликовская битва. Повторюсь, самое главное состоит в том,
что сравнение с Куликовской битвой - лукавство. Память о подвиге, о
благородстве, о боли и страданиях - обязывает и подражать и сострадать, а
потому быть обязанным отнюдь не всем нравится. Лучше не помнить и не знать -
так проще жить... Потому-то и сравнивают с Куликовской битвой, что хотят
задвинуть память о трагедии новейшей истории подальше от своей совести.
Кроме констатации факта, что долгая жизнь фронтовиков заканчивается,
говорится еще, что весь свой уникальный опыт они унесут с собой. Пусть,
дескать, они оставят его на бумаге.
Не то чтобы я так сразу и откликнулся на этот призыв. Я ведь и сам
понимаю, что мне уже восемьдесят лет со всеми вытекающими из этого
последствиями. А надо или не надо писать о себе, я не уверен. Но кто из
пишущих настолько убедительно объяснит необходимость своей "писательской"
деятельности, что ему безоговорочно поверят.
Примут уже написанное - поверят, а не примут - скажут: "Со свиным
рылом - да в калашный ряд". Что поделать, пусть так и будет.
Один-два человека прочтут, и то хорошо.
Есть однако и внятное объяснение желанию написать: из каждых ста
вернулись трое, и на них ложится обязанность свидетельствовать....
В этих кратких записках - несколько моих автобиографических фрагментов,
сопровождаемых комментариями и оценками. И это отнюдь не только фронтовые
заметки. Все вперемежку.
Отрывки, подбор которых мне трудно объяснить, расположены не в
хронологическом порядке, хотя связь между ними вполне прозрачна. Как они
возникали в памяти, так и ложились на бумагу. Вернее было бы писать "на
экран монитора" или клавиатуру. Но уж пусть по старинке будет - на бумагу.