"Игорь Саенко. Угас Кеклоус" - читать интересную книгу автора

увидел, что не все военные, оказывается, были мертвы. По крайней мере, один
из них был все еще жив. Какой-то солдат, сидевший на бортике песочницы и
развлекавшийся тем, что с беспечно-веселым видом засовывал себе в рот ствол
акээма и нажимал на спусковой крючок. Всякий раз, когда автомат издавал
сухой отрывистый щелчок, солдат счастливо гоготал, запрокидывая назад
голову. Судя по всему, оружие у него было уже давным-давно разряжено. Рядом
с ним из-за бортика песочницы торчала пара неподвижных сапог.
Опасливо на него косясь, Черкашин вдоль стены зашагал к своему
подъезду. Вот же принесла их нелегкая! Не могли какой-нибудь другой двор
выбрать. Солдат, впрочем, целиком поглощенный собой, не обращал на него ни
малейшего внимания.
Когда до подъезда осталось уже совсем ничего, раздался выстрел. Видимо,
чего-то подобного Черкашин в глубине души все-таки ожидал. Он мгновенно
плюхнулся на четвереньки, прошмыгнул в подъезд и уже оттуда, почувствовав
себя в относительной безопасности, выглянул во двор. Ничего особенного,
впрочем, там не происходило. Давешнего солдата больше не было видно, а к
торчавшей из-за бортика песочницы паре неподвижных сапог добавилась еще
одна - конвульсивно подергивающихся. Потом откуда-то из-за кустов выскочили
еще два солдата. Вцепившись с двух сторон в автомат, они принялись натужно
топтаться друг против друга.
- Мое! Мое! - кричал один.
- Отдай! Моя очередь! - кричал другой.
Не дожидаясь, чем разрешится их спор, Черкашин взлетел по лестнице
наверх, вбежал в свою квартиру и, захлопнув дверь, привалился к ней мокрой
спиной. Сердце у него бешено колотилось, в висках стучало, перед глазами
плыли какие-то мутные неопределенные пятна, да еще руки - эта мелкая
неуправляемая дрожь, их сотрясавшая, все никак не хотела униматься.
Казалось, за три месяца он давно уже должен был привыкнуть ко всему, уж
такого он успел за это время навидаться, но вот поди ж ты!
Ничего, ничего, попытался он себя успокоить. Главное, он теперь дома.
Что же касается этих трупов...
Нет! - скрипнул он тут зубами. Нельзя, нельзя об этом сейчас думать. Ни
в коем случае нельзя. Вообще об этом нельзя когда-либо думать. Лучше о
чем-нибудь другом. О холодном пиве, например, или о том, чтобы приготовить
обед. Для начала же нужно сделать несколько глубоких вдохов и выдохов... Вот
так... Раз - два... Раз - два...
Подбадривая себя этими соображениями, он двинулся вдоль штабелей
консервных банок в комнату. Банки эти - результат многочисленных налетов на
продуктовые магазины - где у него только не стояли. Вдоль стен в коридоре -
до самого потолка, вдоль стен на кухне и в зале - тоже до самого потолка,
под кроватью и под диваном, на столе, в серванте, в холодильнике, словом, во
всех возможных и невозможных для этого местах. И вот теперь, наверное,
придется отсюда переезжать, искать новую квартиру, подальше, желательно за
несколько кварталов отсюда, и перетаскивать туда все это с таким трудом
приобретенное добро. Сколько же у него на это времени? Максимум, два дня, не
больше. Ведь по такой жаре тела начнут разлагаться уже сегодня. Через сутки
здесь будет просто не продохнуть...
Ну вот - опять! - одернул он себя. Кажется, не думать о том, чему он
только что стал во дворе свидетелем, было много сложнее, чем не думать о
пресловутой белой обезьяне.