"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автора

Постепенно город приумолк. Те, что ее продвигали, помогали, думая потом
обратить это себе в заслугу... при случае, кто знает, как жизнь повернется,
- отвернулись... хоть не вредили, и то спасибо... а были и такие... Да ей
все равно это стало... и он не пошел к ней в театр, чтоб глаза не мозолить,
языки не солить... стал в кино сниматься... правда, уезжать надо было... да
что поделаешь... зато и зарабатывал больше... но на телефон четверть
просаживал - звонил ночами - по часу говорили... и самолеты на лету
перехватывал - раз - и прилетел на одну ночь, раз - и заглянул на полдня...
а билеты то дорогие! Ну, как цветок прилетал - неожиданно - и радость, и
слезы - в глаза она ему смотрела, смотрела...
Все успокоились, и потекла рутина по прежнему руслу... только она ходила
сюда чаек слушать... ничего... хорошо они кричали...
Беда через три года пришла. Теперь она к нему полетела - позвонили - он
просил срочно приехать. До последнего терпел, а как понял, что беда -
попросил, чтоб скорее, чтоб порощаться хоть... она прилетела... примчалась,
прибежала, и по лестине в халате, как в бурке... через три ступеньки... а он
уже знал, что все... и она поняла, как его увидела... только не поверила...
поняла, но не поверила... и стала молиться... никогда не молилась...
стала... и его спросила: "Ты какую молитву знаешь? Давай вместе скажем?" -
"Зачем? - Возразил он. - Что мы все к Богу, когда нам плохо, а вдруг он
спросит: где, мол, были, когда мне у вас плохо было? Где? И отвернется". А
она молилась и своему Яхве, и его - сыну его божьему... молилась, пока он не
перестал дышать... а потом не заплакала, не ушла, не сморщилась... все сама
делала -никому его не доверила до последней секунды... и похоронила на
родине, где просил... и все думала: "Конечно, и от такой ерунды люди
умирают... хороших болезней не бывает, верно, только если это так - молодым,
да сильным споткнуться и упасть насмерть, значит, неспроста... это ж
неспроста... может, ей так отомстили через него - несправедливо и жестоко...
не ее убили, а через него... только понятно: мучаться страшнее, чем
умереть... и что кричат чайки?..
А они ей кричали теперь про всю ее жизнь, такую короткую и такую
бесконечную...
С голодной военной зимы, которая первая осталась в сознании. И мамины запахи
- горького пота, когда приходила с завода, и сладкой пудры, когда собиралась
в клуб... и отца, приходившего украдкой и совавшего какую-нибудь ерунду,
которой она потом дорожила долго и мучительно... а потом первого мальчика,
которого пожалела... он был такой кудрявый и так стеснялся... а она
почему-то нет... может, свою силу уже тогда чувствовала... и смотрела с
первого раза на себя будто сверху - самой противно было... а хотелось так
улететь, чтоб елки внизу под полетом плоскими стали - вышивками на ковре...
и все... а не получалось... огорчало всегда что-нибудь... привередой сама
себе казалась и плакала потом в подушку, не потому что достичь не могла, а
потому что не могла приладиться, опуститься чуть пониже и простить, а не
насмешничать, не издеваться, не куражиться... тогда бы, может, и ей простое
счастье выпало... а она его не хотела...
Однажды осенью они шли с Игорем полем вдоль опушки, и солнце так сладко
грело, как бывает раз в году, и то не во всякий - надо уметь поймать этот
день в удачное Бабье лето. И у сосенки на мху с сухими слезками на тоненьких
волосяных ножках так сидеть было хорошо, обхватив колени и глядя в
полупустую грибную корзинку... а он вдруг обхватил сзади и повалил... и она