"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу авторарапорт, из зарплаты вычли... нарише, глупые, из его зарплаты вычли. Так что
он принес их дочери и внуку? - Ну, это им неважно, зато: свою правоту доказали! Ох, вы бы видели эту правоту! Как радовались в милиции, что все это с евреями происходит! Все же говорят, что евреи такие дружные, такие семьянины... Да, так дальше! Этот несчастный все же, когда пришел домой, не стал сводить счеты, а Милочку эту к врачу доволок. И врач таки сказал, что она немного не в себе, что это наследственное (и это потом подтвердилось), что сын его вполне нормальный - такое заболевание, если передается, то через поколение. Пусть, де, папаша не волнуется - сыну ничего не грозит. Вот после этого визита к врачу совсем плохо стало. Милочка стала выживать этого Шлему из дому. Он уже и решил уйти, потому что никакой жизни не получалось - ни днем, понятно, ни ночью... так зачем же тогда жена. Он нашел себе другую и хотел уйти к ней с сыном - не тут-то было. За сына Милочка горой стала. Сын ее и не отдаст. Ей сын нужен? Нет, жилье. Думаете люди выдумали?!. У нее была цель: выбраться из коммуналки... с ее справкой из дурдома и сыном - двухкомнатную на двоих! Так потом и вышло. Дура, дура - а свое не упустит. Когда Шлема все же ушел - ну, не было жизни! Когда он ушел, она, Милочка, пошла сдавать ребенка в детский дом. Он ей мешал. Что мешал? Она же была молодая, красивая, любила себя... ну, разлюбила Шлему... что делать... а может, может, и не любила. Она до него никого не имела. А когда попробовала, так ей так понравилось, что она решила: несправедливо такую красоту и плоть беречь только для какого -то Шлемы! Ее могут дороже оценить!.. но ребенок подпускала близко - с истериками, милицией, письмами на работу - по полной программе! Не знаю, может, у нее другие мысли в голове были, но если судить по внешним обстоятельствам - выходило именно так: остаться одной! Но от ребенка избавиться оказалось сложнее. Упаси Б-г, не думаю, что она его убить могла - только в детский дом сдать! Хотя бы на время. А ей говорят, что при живой-то матери? Как же так, мол? Она в один детский дом, в другой - никак. И родители ей помогают в этом деле! Что ж такое - все удивляются - ведь евреи!? Они мол, такие семьянины все... Малыш- то больно хорош был. Конечно, стал интересоваться, где папа. А ему в ответ: умер! Где бабушка другая, где дедушка - все умерли! Так и рос. Последнюю попытку мамаша предприняла, когда ему десять стукнуло. Выгоняла просто из дома! А он старался, как мог: и стирал, и убирал, и готовил сам! Нет. Она его в детский дом только хотела определить и все. В парке он сидел на скамейке с кляссером подмышкой и грустно смотрел на землю: там муравьи совместно, но не очень согласованно тащили высохший стебелек травинки, и ему очень хотелось им помочь, потому что он завидовал им, они были вместе. Он рано ушел из дома на целый день. Сегодня воскресенье, скоро здесь соберутся его знакомые и незнакомые - много людей. Они станут менять марки, обсуждать последние события политики, футбола и, конечно, филателии. И ему будет хорошо среди них, а пока он сидит один, потому что еще рано, и эти работяги тянут и тянут травинку уже, наверное, с полчаса. Интересно, где их дом - он бы донес им, как Геркулес. Геркулес, - подумал он, - и посмотрел на свои руки - в секции его не брали - ни в какие... только вот в филателистическую. Он там и начал... потом увлекся |
|
|