"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автора

взглядом в сухое с двумя глубокими морщинами от носа к подбородку лицо
Сковородкина. - Обратно пришел проситься? - Обычно Венька никогда не отвечал
на вопросы противника перед дракой - это только расслабляло... Он помолчал и
спокойно ответил:
- Здравствуйте, Иван Степанович. - Эта вежливость обескуражила директора.
- Здравствуй, Марголин. - Он приналег на последнее слово. - Как закончил
год?
- Одна четверка. Мне легко дается учеба, вы же знаете. До свидания, Иван
Степанович! - Венька тоже приналег на последние два слова.
- До свидания... - удивленно процедил директор вслед, - если ты исправил
свое поведение, дверь открыта! - Венька оглянулся и снова убил Сковородкина
вежливостью:
- Спасибо! Мне там больше нравится! - Теперь то уж точно назад никогда не
возьмет, гад, - этого он мне не простит. Все равно...
Он прошел сквозь двор - дыра в заборе была заделана. Венька удивился, прошел
левее - и там нет хода. Забор починили. - Наверное, недавно, - решил он, -
раз еще не успели сломать. - Обходить он считал ниже своего достоинства и
полез через заостренные высокие прутья, держась за столб. Сверху, как
никогда прежде, ему открылся овраг, сосны на склонах, вытоптанные желтые
косички тропинок, затертые земляные ступени на круче, а там, на той стороне,
насыпь и бегущая грязнозеленая электричка с хриплым свистком. Венька уселся
на склоне, спустив ноги в овраг. Солнце приятно грело спину и затылок.
Никого не было, и опять пришло "Все равно!" Оврагу все равно, что они тут
дрались... что женщины боятся через него ходить, особенно вечером, что его
кто-то любит, а кто-то боится... Он стал спускаться, пересек линию и
незаметно и необъяснимо для себя оказался у дома Поздняковой. Баба Дуся
возилась во дворе, согнувшись пополам. "Кур завели!"- Удивился Венька,
увидев желтых цыплят возле старого тазика с какой -то едой... Нинки дома не
было. Венька потоптался, размышляя, зайти ли к бабе Дусе, и не смог пройти
мимо - очень ему хорошо с ней было. От нее исходил добрый дух, который
распространялся на всех, на "плохих", на "хороших" - для нее все были
грешные люди. Венька не всегда понимал ее, но чувствовал, что она его любит,
и отвечал ей тем же.
Баба Дуся сказала, что Нинка поехала к матери на работу, а зачем уж - это ей
понять трудно, а ему спешить некуда, и сейчас она его чайком попотчует.
Венька просидел у нее часа два, слушая рассказы, потом натаскал воды,
закрутил петлю на калитке и прибил доску на крыльце, а то приходилось бабе
Дусе скакать через поломанную ступеньку.
Дальше он отправился к Летнему. Тут хрипела музыка, и детишки играли в
песочнице, а бабушки сидели по скамеечкам. Венька потоптался, не зная, как
быть, и зачем он сюда пришел. Настроение явно стало портиться, какой-то
туман затягивал все вокруг после разговоров с бабой Дусей, и Венька не мог
понять, почему. Может, потому что уже не существует их театр. Он вспоминал,
что по слухам Белобородку "опять посадили", выходило, что он уже сидел...
Венька совсем расстроился. Он побрел домой. Стало жарко. Молодая листва и
сосны наполнили воздух таким плотным ароматом, что, казалось, его можно
пить, как компот. Венька остановился, подышал и почувствовал, что хорошее
настроение опять возвращается. Наверное, я "бесчувственный эгоист",
правильно меня ругает мама, когда очень сердится. Наверное... Шурка выскочил
навстречу ему с расширенными глазами.