"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автора

тогда на ум ему приходили слова: "Государственная политика..." Как он мог
бороться с государством? А разве фашисты были не государство?.. Но тогда
боролись два государства... Нет. Они врут про государственную политику.
Говорят же по тарелке: "вражеские голоса". Они врут. Боролись, боролись с
фашистами, а теперь "государственная политика антисемитизма..."
Он не заметил, как свернул на знакомую улицу. Здесь, на Лесной стояла
синагога. Венька был в ней раза три или четыре и приходил сюда за мацой.
Теперь перед ним лежал поваленный, втоптанный в снежную жижу и оттаявшую
грязь штакетник забора. На месте дома торчала огромная нелепая труба, а весь
бывший двор стал черным квадратом. Дальше по улице торчала еще одна труба.
Венька подошел ближе и увидел палку, воткнутую в землю, с фанерной дощечкой,
на которой коряво было написано углем "Цех". Здесь был цех, в котором пекли
мацу. Напротив, на сплошном дощатом заборе крупно черной краской: "Бей
жидов!" Некоторые буквы были растерты - очевидно, хозяином дома... Веньке
стало страшно. Он посмотрел в оба конца улицы, поднял глаза в серое плотное
небо и почувствовал какую-то внутреннюю дрожь. Он хотел уйти и не мог, ноги
будто навсегда влипли в эту жидкую грязь... а перед ним лежала и пахла
удушающей гарью "государственная политика..."
Кто-то положил ему руку на плечо, и он вздрогнул.
- Ду хот нит гезеен?79 - над ним возвышался Мельник. Он стоял в шапке, седые
лохмы вылезали из-под нее. И неожиданно для себя Венька ответил ему
по-еврейски.
- Их хоб нит гевен до...80 - он сам удивился своему голосу, как бы
говорившему помимо его собственной воли, удивился этим словам...
- Смотри. - твердо сказал Мельник. - Я первый раз увидел это, когда мне
было, сколько тебе, наверно, - сразу после бармицве. Это давно. При Николае.
. . Но память на всю жизнь. Смотри. Запоминай. - Он так и не снимал руки с
Венькиного плеча, и тот прижался щекой к его влажному черному пальто. Так
они и стояли долго. Потом Мельник сказал: - Пошли. - И они двинулись обратно
по Лесной. На углу Мельник сказал: - Я зайду в этот дом, а ты иди сразу
домой - не надо болтаться по улице. Венька хотел его спросить, про
"государственную политику", но то ли постеснялся задерживать человека, когда
ему надо в "этот дом", то ли просто не был готов... он брел, не думая куда.
Это был странный вечер - все происходило само собой. Сзади Летнего, где они
ставили пьесу, он увидел несколько человек взрослых и двух ремесленников.
Венька хотел свернуть, но расстояние до них оказалось небольшим, и они бы
сразу поняли, что он испугался. Идти вперед было глупо - здесь лежал
заброшенный пустой кусок земли с протоптанной по нему тропинкой. Пока он
раздумывал, один черный отделился от группы и уверенно направился к нему.
Венька сразу узнал его и почувствовал, как напряглось все тело. В этот раз
надо бить ему в другое место сразу, как только подойдет. Если не успею
ударить первым - пропал. Он на голову меня выше... убьют... страх, который
навалился на него перед пожарищем, прошел. Он сжал кулаки и смотрел, как
медленно приближается к нему ненавистное лицо. Наверное, тоже ходил с
громилами. Наверняка. А то кто же еще, если не он. Вот она "государственная
политика ", вот она - идет ему навстречу, и надо дать ей ...
- Ну, что? Вот и встретились. А? - Венька знал, что говорить нельзя. - Что
молчишь, жидок? - Ремесленник стал медленно опускать руку в боковой карман.
- "Напильник!" - мелькнуло в голове у Веньки, и он инстинктивно таким же
движением стал опускать руку в свой пустой карман. Рука ремесленника