"Михаил Садовский. Фитиль для керосинки" - читать интересную книгу автора

фантиках с красным раком. Чтобы не спорить долго, решили, что, конечно,
"Мишка на севере" посильнее будет, но выходило, что на их сбережения не
достанется каждому по мишке, а подушечки для чая - "самое то, что надо!"
Баба Дуся встретила их, как всегда приветливо. Сказала, что у Нинки какой-то
сбор, и никак не могла в толк взять, чего они на нем собирают зимой, когда
вся трава под снегом. Ребята хотели уйти и встретить Нинку по дороге, но
бабка не разрешила. "Хватит Аника! - твердо сказала она и перекрестилась,
пришептывая "Прости Господи!" Ты- то уж навоевался! Хватит! Мне грех на душу
будет - опять, не дай Бог, этих разбойников повстречаешь!" Веньку снова
поразило, что Бабку ведет что-то, сначала просит у Бога прощенья - за что?
Потом какой-то грех - и опять крестится. Выходило так, что она Бога
чувствует, как они в школе своего директора "Сковородкина" - тот тоже все
всегда и про всех знал. В новой школе совсем не так - думал Венька. И ребята
живут не так - никто же не оглядывается каждую минуту ни на Бога, ни на
директора - так с ума сойдешь!
Пока бабка кипятила чайник на керогазе и накрывала на стол, Венька показал
Шурке ее фотографию на стене и был очень доволен - Шурка подтвердил, что она
и правда "очень!"
Нина пришла скоро, разрумяненная с мороза, в какой-то розоватой вязаной
шапочке, припорошенной снегом - Веньку вдруг поразило ее сходство с
бабушкиной фотографией на стене, и он невольно оглянулся, чтобы сравнить.
Когда же он перевел глаза на Шурку, то увидел, как тот, насколько это вообще
было возможно его рыжему веснушчатому лицу, покраснел - и шея, и уши - все
стало ярким - хотелось потрогать, не горячее ли. И Нина тоже смутилась,
подавая ему руку для знакомства. Но неловкость сразу исчезла - бабка
разряжала любую заминку своим присутствием - то ли от нее исходила какая-то
особая, приобретаемая только с тяжело пережитыми годами доброта, то ли по
природе ей это было дано. Весело пили чай, вспоминали смешные случаи, Шурка
пригласил Нину посмотреть его клеста, вернее клестиху, которая села на яйца,
что теперь больше всего заботило его с мамой - надо было ее кормить и
охранять от кота.
Смерклось неожиданно быстро. Такой день зимой в нашем краю - только
рассветет, а уже сереет день и скукоживается, как береста на костре.
На обратной дороге Венька похвалился: "Мировая девчонка!" - "Да".- Просто
подтвердил Шурка:" Я с ней дружить буду." Непонятно почему - это кольнуло
Веньку, но он не подал виду и ответил: "Дружи. Она очень хорошая!"
Серое плотное пространство впереди превращалось в улицу только благодаря
светлячкам окон, пробивавшимся сквозь снежные ветви. Потом из мглы выступали
заборы, и даже можно было рассмотреть недоеденные дроздами и скворцами кисти
рябины и черные ягоды боярышника. Венька останавливался, пригибал ветки,
обсыпался снегом и рвал их застывшими пальцами. "Держи!" - протягивал он
Шурке, и они набивали рот сладкой мякотью. На перекрестке горел единственный
фонарь на деревянном покосившемся столбе. В желтом свете ребята увидели
приколотое свежее объявление: "Набор в драмкружок. Подготовка новогоднего
представления ..."
- Только что повесили! - уверенно сказал Шурка. Когда днем шли, его не было.
- Какое это имеет значение! - равнодушно отмахнулся Венька.
- Имеет, - значит, там все на новенького. - Он помолчал. - Ты любишь читать?
Вот "Всадник без головы" или "Пестрая лента"...
- Нет, - перебил Венька, - это все выдумки. Я люблю про Миклухо-Маклая,