"Сергей Садов. Князь Вольдемар Старинов " - читать интересную книгу автора

руками, задумчиво изучая сосны на другом берегу. Похоже, и про желание
поплавать забыл. Александр Петрович пристроился рядом.
- Я ни о чем не жалею, - вдруг заговорил Володя. - Я вам действительно
за все благодарен. Если бы не вы, мы бы все после смерти Гвоздя погибли. Нам
не простили бы нашу независимость, а те, кто нас боялся, стали мстить. Так
что если бы вы не появились, лето я не пережил бы и без помощи болезни.
Мишка и Ромка тоже, скорее всего, погибли бы. А младшие... Этих пристроили
бы. Особенно девчонок.
Володя поднял камень и метнул его, наблюдая, как он скачет по глади
пруда.

Гвоздь умер тихо, во сне. Еще вчера рассказывал сказку про
царевну-лягушку... Мне она была не очень интересна, поскольку я считал себя
уже почти взрослым и предпочел бы дослушать до конца историю про трех
мушкетеров, но Милка так просила, что ей уступили. Гвоздь ничем не
показывал, что ему плохо. Мешковатый наряд и большущая кепка, которую он не
снимал даже в доме - большой, полуразвалившейся деревянной постройке, в
настоящей момент всем нам служившей домом - скрывала и его фигуру и лицо.
Лицо в последнюю неделю Гвоздь прятал особенно старательно. Вот и
рассказывая сказку, он часто останавливался, переводя дыхание. Молчал.
Милка, глупая, не понимала и торопила, а Гвоздь отшучивался. Хотя что Милка,
никто не понимал. Будь здесь Мишка, он бы что-то может и сообразил. Но тот
уже вторые сутки не ночевал с нами, занимаясь какими-то своими делами,
обещая всем подарки после их завершения.
Закончив рассказ, Гвоздь велел всем ложиться и потушил свечу. Утром его
разбудить не удалось...
Это была страшная трагедия для нашего небольшого мира. Для всех нас
Гвоздь был царь и бог, под сильной рукой которого можно было жить. Он
защищал от других беспризорников, заботился, кормил и лечил. Редко когда нам
не удавалось добыть еды. По мере сил следил и за гигиеной, добывая каким-то
невероятным образом для всех зубные щетки и пасту. А сейчас вдруг этого
сильного человека, который казался вечным, не стало. Тихо плакала Милка,
которую как мог успокаивал Жора, хотя и сам часто моргал глазами.
Я не плакал. После гибели родителей и сестры я вообще практически не
плакал и не смеялся. Редко-редко улыбался, хотя мог изобразить и смех, и
горе. Это я делал в основном для Гвоздя, который часто тревожно поглядывал в
мою сторону, если я не принимал участия в общем веселье. Для него я научился
изображать бурные эмоции. Но сейчас его не было, и что-то показывать я не
видел смысла. Я словно закаменел. Да, не плакал, но беззвучное горе
оказалось страшнее. В этот момент я проклинал тот миг, когда разучился
плакать. Пытался выдавить из себя хоть слезинку, но не получалось. Так и
стоял.
Гвоздя мы похоронили совместными усилиями на берегу реки. Специально
выбирали место. Соорудили холмик. Оставлять тело не велел Мишка, который
появился к обеду, застав нас всех сидящими вокруг Гвоздя.
- Сожгут ведь, - вздохнул он. Мишка был самым старшим из нас после
Гвоздя, и теперь мы все ждали его решений. - А он всегда боялся огня. Надо
бы похоронить.
Идею приняли все...
А дальше начались проблемы. Теперь многие, узнав, что мы лишись нашего