"Екатерина Садур. Дети лета тише воды и ниже травы " - читать интересную книгу автора

украшать! -говорила Виолетта, оправляя темную юбку.
Она стягивала волосы на затылке золотой заколкой и чернила брови
карандашом.
- Что ты говоришь? - кричали подавальщицы сквозь лязг тарелок.
Виолетта выходила за стойку, раздраженно вспоминая, как вечером она не
выдержала и с мольбой постучала в дверь к старухе.
- Я опять заплатила за мясо, Белла Яковлевна!
- Спасибо, милочка!
- Я все понимаю! - кричала Виолетта, и слеза звенела в голосе. - Вы
пожилой человек и многое видели в жизни...
- Вы тоже, милочка, пожилой человек, - отвечала Белла Яковлевна из-за
закрытой двери.
- Хорошо, - соглашалась Виолетта, - пусть так! Но зачем вы опять
наплевали и насморкались в мой суп?
- Мне ничего не надо, - отвечала Белла Яковлевна, - только дайте мне
спокойно умереть!
Она открывала замок, но оставляла цепочку. Виолетта глухо билась в
двери, глядя, как Белла Яковлевна сидит в продавленном кресле в углу и тонко
ей улыбается.

- Я не дам тебе кофе в долг, - отругивалась Виолетта. - Ты и так уже
должен мне за неделю!
- Ну, пожалуйста, - просил. - Так есть хочется.
- Хорошо, - соглашалась Виолетта. - Возьми булочку!
И показывала на поднос с горячими булочками, облитыми расплавленным
сыром.
- Обсчитывай их, обсчитывай! - горячо шептала черноволосая
подавальщица.
- Я бы рада, - вздыхала Виолетта, - но ты сама видишь, какие они!
- Они чашки из-под кофе переворачивают, - жаловалась
подавальщица. -Гадают на судьбу. У них такие жизни затейливые: разводы по
стенкам застыли, жалко смывать...

Когда зимой Беллы Яковлевны не стало, Виолетта вытерла пыль с пластинок
и в первый раз завела патефон. К концу дня она с тоской подхватывала
вполголоса последние строчки романсов, насвистывала гимны и смотрела в окно
с оплывающей наледью, как на улице у помойных ящиков свалены в кучу письма с
обтрепанными уголками и фотографии полных женщин в исподнем, выходящих из
воды. Потом вдруг пошел снег, прикрывая слякоть, и сразу же все засыпал,
только одна фотография долго оставалась на виду; бойкая курсистка на
маленьких каблучках среди кудрявых, развязных юношей, у одного - свернутое
знамя за пазухой, и внизу - недоступное, ослепительное сияние катка... И еще
голубь все никак не хотел улетать от мусорной кучи, клевал снег и смотрел на
фотографию выпуклым глазком, склонив голову набок...

На Патриарших прудах сидели два мальчика. Один, в темном пальто, поднял
воротник и дышал на руки. Другой, в куртке, водил прутиком по снегу.
- Холодно. Даже пива не выпить.
- Какое там пиво!
На другом конце скамейки сидел старик в шапке потертого каракуля. Мерз,