"Магда Сабо. Лань" - читать интересную книгу автора

любовницу у себя в доме, чтобы жена мирилась с этим и все шло своим чередом,
супруги ходили бы в гости, воспитывали двоих детей, а все кругом делали вид,
будто ничего не замечают, - это для меня было чем-то абсурдным, недоступным
человеческому разуму. Я размышляла над этим весь вечер.
Не прошло и полгода с того дня, когда в окне у нас появилось
объявление, а матушка, можно сказать, вошла в моду. Ведь она как-никак была
из семейства Мартенов - это заставляло смирять свою гордыню родственников и
льстило чужим, даже если детей и приходилось водить в крохотный домик на
бедной и грязной Дамбе. Все домашние заботы легли на меня. Мне было
двенадцать лет, я только что перешла в третий класс гимназии. Собственно
говоря, родственные отношения с нами - в общепринятом смысле этого слова -
поддерживала лишь тетя Ирма, которая на свой манер, как это бывает со
старыми девами, немного была влюблена в отца, а на дядю Белу с детства
сердилась за что-то, за какую-то давнишнюю мальчишескую проказу. Я делала
покупки, варила обед, щепала лучину для печки, стирала; матушке надо было
беречь руки. Каждый вечер я готовила ужин и еду на завтра, складывала ее в
горшки и убирала от крыс. На рынок я ходила днем, после гимназии: торговки в
это время уже собирались домой и все можно было купить дешевле, чем утром.
Мясо мы даже в то время ели редко: отец употреблял больше молочные продукты.
Когда я приходила домой, матушка накрывала к обеду, потом я мыла посуду - и
тут начинали подходить ученики, вечерний заход.
Делала ли я уроки, варила ли обед, растапливала ли печь - я все время
слышала гаммы по Черни-Ховану. Последний урок у матушки был с шести до семи;
в семь мы ужинали. Отец сразу ложился, а я садилась заканчивать уроки или
читать. От музыки меня тошнило. Музыка проникала даже сквозь вату, которой я
затыкала себе уши, когда было много задано на дом и приходилось садиться за
уроки прежде, чем уйдет последний ученик. Но музыка давала нам хлеб
насущный; точнее, помогала не умереть с голоду; благодаря ей мы платили
налоги, покупали отцу лекарства и молоко, топили так, как велел врач, и ни у
кого не просили взаймы. В университет я записалась на деньги от последних
уроков: в ту осень в городе у нас была открыта музыкальная школа и матушка
осталась без учеников. Даже сын тетки Карасихи перестал ходить к нам; а он
был нам верен вплоть до самого призыва - за все эти годы так и не
продвинувшись в музыке ни на шаг, но каждое воскресенье принося нам кусок
кремового торта и два ореховых пирожных.
Когда состоялся первый публичный концерт учеников музыкальной школы,
матушка уговорила меня пойти с ней. Концерт был бесплатный; состоялся он в
воскресное утро в актовом зале музыкальной школы. Мы поднялись по лестнице,
облицованной под мрамор, вошли в полукруглый зал и сели в задних рядах;
матушка была прелестна со своими длинными ресницами и густыми темными
волосами. По стенам горели небольшие бра, а на потолке - огромная люстра;
ставни на высоких французских окнах преграждали доступ в зал ярким лучам
утреннего солнца. Над нами на потолке, была огромная фреска: дебелая Цецилия
с вывихнутой шеей, в платье шафранного цвета, с распущенной светлой гривой,
играет на арфе. Мы были на пороге зимы - и без учеников. Матушка откинулась
на спинку кресла и закрыла глаза, наслаждаясь музыкой даже в таком неумелом
исполнении. Когда наступала очередь ее бывших учеников, она наклонялась
вперед, напряженно вслушивалась в игру и, когда раздавались аплодисменты,
краснела от счастья. Я смотрела на Цецилию, мне не хотелось видеть ни
публику, ни нарядные платья дам, ни девочек с локонами и мальчиков в