"Магда Сабо. Фреска" - читать интересную книгу автора

человека вообще: человеку свойственно ощущать свое "я" как реальную данность
не только в сиюминутном времени и соответствующем ему пространстве, но и во
всей протяженности - и пространственной расположенности - вобранного его
существованием времени. Разумеется, в практической жизни этот принцип
применяется чаще всего безотчетно, переносится же с себя, экстраполируется
на других людей и вовсе редко и неглубоко. Однако литература - особенно
литература XX века с ее повышенным ощущением неповторимой сложности
человеческой личности, неделимости на временные участки и доли (достаточно
упомянуть здесь только Марселя Пруста и Томаса Манна) - угадала в нем
возможность нового, синтетического, симультанно-многопланового, иными
словами, более достоверного постижения человека,
Для творческой индивидуальности Магды Сабо этот метод оказался как
нельзя более органичным и плодотворным, и хотя в ее творчестве немало
прекрасных произведений, созданных в более традиционной манере, все же свое,
новое слово в венгерской литературе она сказала, овладев методом свободного
движения по внутренним параметрам человеческой психики.
"Фреска", первый роман Магды Сабо, построена целиком на внутренних
монологах персонажей. Никакой экспозиции, никаких пояснений, представлений и
"анкетных данных" - никакой помощи читателю. Мы еще ничего не знаем о
героине, проснувшейся в гостинице родного городка, и сразу оказываемся
внутри водоворота обуревающих ее мыслей, чувств, воспоминаний, нынешних и
давних - да еще разной давности! Всплывают на поверхность ничего пока не
говорящие нам имена, чтобы тут же опять кануть в неизвестность, оставив лишь
звенышко каких-то сложных, напряженных отношений; но не успевает читатель за
эти звенышки ухватиться, как в ушах звучит уже другой голос - его обладатель
явно иначе смотрит на мир, иные и речь его, и чувства, иные связи с людьми,
однако постепенно во всем этом ином, своем проступают очертания чего-то уже
знакомого, уловленного раньше, люди, события начинают приобретать
объемность, реально друг с другом сближаться... И когда та или иная тема
подхватывается новым голосом - опять незнакомым - третьим, четвертым,
пятым, - то ее уже узнаешь, как узнаешь затем повторяющиеся, вновь и вновь
вступающие, перемежающиеся голоса. Незаметно для себя читатель оказывается
не вне, а внутри той жизненной круговерти, в какой страдают, любят и
ненавидят сами участники действия.
На страницах небольшого по объему романа бурлят страсти, события,
проходит целая эпоха - с довоенной поры до первых ростков новой жизни, - и
все это не в ретроспективном пересказе, вообще не в пересказе, а так, как
хранится все важное в памяти человеческой, связанное тысячами живых нитей с
нашим сегодня.
Не только угрюмая бездуховность семьи провинциального протестантского
священника запечатлена на этой фреске со страстной негодующей силой - на ней
проступают и контуры гораздо большей человеческой общности в момент
исторической ломки, когда первая же рухнувшая стена старого социального
строя открыла на всеобщее обозрение таившуюся за ней нравственную фальшь и
гниль. Внешне респектабельный дом старого пастыря становится в романе неким
средоточием многих социально-этических конфликтов времени, и почти никто из
его обитателей не в состоянии достойно и мужественно, по-новому, их
разрешить. Даже Аннушка, единственная непокоренная и творчески яркая душа,
все же решившаяся бежать из мертвого родительского дома (это происходит в
день, когда без боя занявшие городок советские солдаты своим неожиданным для