"Магда Сабо. Скажите Жофике " - читать интересную книгу автора

этому чужому человеку. То ли потому, что они были здесь вдвоем, то ли
из-за полумрака в кабинете - спущенные шторы не пропускали жаркого
солнца, - но ей говорилось легко-легко. Человек слушал молча и все
время курил. Жофи еще ни разу не приходилось сталкиваться с
посторонними. Все было так необычно. Ее очень удивило, что дядя
Райсовет не проронил ни слова. Лишь один раз он взглянул на нее, с
трудом глотнул и тут же опустил глаза. Жофи почувствовала, что он
жалеет ее. И вдруг она сделала то, чего никогда не сделала бы при Гэри
или Валике, даже при Доре: подошла к письменному столу, склонила голову
рядом с пресс-папье и всплакнула: было что-то приятное в том, что он
глотнул. До сих пор так глотали только родственники или знакомые. И
Жофи находила, что это в порядке вещей. Но дядя Райсовет ведь
совсем-совсем чужой, он никогда не видел папу, никогда не бывал у них
дома. Ей вдруг показалось, что она очень давно знает его.
Человек не утешал Жофи, даже не погладил ее по голове. Он долго
рылся в каком-то ящичке с наклейкой "П". Потом достал оттуда карточку,
некоторое время разглядывал ее, и наконец адрес Иштвана Понграца,
аккуратно записанный на бумажке, оказался в руках Жофики. Сказав дважды
"спасибо", она стала спускаться вниз, волоча правой рукой сумку, а в
левой сжимая адрес. Было четверть четвертого. На улице палило солнце,
асфальт плавился под каблуками. Шаг за шагом, внимательно оглядываясь
на перекрестках, как учили в школе, Жофика приближалась к дому. Перед
дверями квартиры ей пришлось надолго остановиться: выходя из дому, она
положила ключ на самое дно сумки, и теперь на него были навалены арбуз,
картошка, цветы и мясо, на котором бумага совсем промокла и разлезлась.
Наконец дверь открыта. Жофика опустила свою ношу на кухонный стол,
но раскладывать покупки не стала, даже цветы не поставила в воду. Ноги
она тоже не будет мыть, хотя к ним присохла кровь от мяса. Жофи вошла в
мамину комнату и легла на диван. Она полежит ровно пять минут, пока
придумает, что делать дальше. Только пять минут. Она так устала, и ей
так грустно. Нет, придется прикрыть глаза, всего на одну минутку...
Когда Жофика проснулась, рядом с ней, подперев рукой голову,
сидела мама. В глазах у нее были слезы. Стрелки часов показывали
половину шестого. Мама разжала Жофикину левую ладонь - в ней лежала
скомканная и перепачканная мясной сукровицей бумажка. "Нет, она
нехорошая девочка", - шепотом причитала мама. Первый день Жофи оставили
дома одну, и она уже не обедает, неизвестно где бродяжничает. Не пошла
к тете Като. Перед квартирой на половике рассыпана картошка, в кухне на
столе портится мясо и арбуз лопнул. И за что только ей выпало на долю
такое наказание, как Жофи?
Жофика же разглядывала свои ноги, следы от грязных сандалий на
розовом покрывале дивана и думала о том, что место работы Иштвана
Понграца - женская школа 1-го района на площади Апацаи Чери, та самая
школа, где учится она, а это значит, что швейцар Иштван Понграц и дядя
Пишта - одно и то же. Но ведь Жофи страшно боится дядю Пишту. С тех
самых пор, как ее записали в школу, она ни разу не слышала от него ни
одного человеческого слова. Он всегда только рявкает, как зверь, и
бранится. Так или иначе, но с Иштваном Понграцем она знакома шестой
год.