"Рафаэль Сабатини. Вечера с историком" - читать интересную книгу автора

облегающим лифом было сшито из парчи, юбка, манжеты и ворот были оторочены
белым горностаевым мехом. Белоснежную грудь украшало бесценное колье из
прозрачных бриллиантов, а в тяжелые косы цвета бронзы была вплетена нитка
блестящих жемчужин.
Никогда еще дон Родриго не находил ее такой желанной, никогда еще не
чувствовал себя таким спокойным и счастливым от обладания ею. Кровь прилила
к его оливкового цвета лицу, он заключил ее в объятья, целовал ее щеки,
губы, шею.
- Моя жемчужина, моя прелесть, моя жена! - восторженно шептал он.
Затем добавил нетерпеливо: - Священник! Где священник, что соединит нас?
Глубокие непроницаемые глаза встретили его горящий взор. Она только
прижалась к его груди, и ее губы сложились в улыбку, которая сводила его с
ума.
- Ты любишь меня, Родриго, несмотря на все?
- Люблю тебя! - Это был трепещущий, приглушенный, почти
нечленораздельный возглас. - Больше жизни, больше, чем вечное блаженство.
Она вздохнула, глубоко удовлетворенная, и сильнее прильнула к нему.
- О, я счастлива, так счастлива, что твоя любовь ко мне действительно
сильна. Однако хочу подвергнуть ее проверке.
Он крепко обнимал ее.
- Какой проверке, любимая?
- Я хочу, чтобы эти брачные узы были настолько крепкими, чтобы ничто
на свете, кроме смерти, не могло разорвать их.
- Но я хочу того же, - промолвил он, хорошо сознавая выгодность для
себя этого брака.
- Хотя я и исповедую христианство, в моих жилах течет еврейская кровь,
поэтому я желала бы бракосочетаться так, чтобы это устроило и моего отца,
когда он снова выйдет на свободу. Я верю, что он вернется, потому что он не
погрешил против святой веры.
Она умолкла, а он почувствовал беспокойство, несколько охладившее его
пыл.
- Что ты имеешь в виду? - напряженно спросил он ее.
- Я хочу сказать... ты не будешь на меня сердиться? Я хочу, чтобы наш
брак был заключен не только христианским священником, но сначала раввином в
соответствии с иудейским обрядом.
Она почувствовала, что его руки словно обессилели, и он ослабил свои
объятья, поэтому она прижалась к нему еще крепче.
- Родриго! Родриго! Если ты действительно любишь меня, если
действительно желаешь меня, ты не откажешь мне в этой просьбе; я клянусь
тебе, что как только мы поженимся, ты больше никогда не услышишь ничего,
что напомнило бы тебе о моем происхождении.
Он ужасно побледнел, губы его задрожали и капли пота выступили на лбу.
- Боже мой! - простонал он. - Что ты просишь? Я... я не могу. Это же
святотатство, оскорбление веры.
Она с гневом оттолкнула его.
- Ах вот как! Ты клянешься мне в любви и, когда я готова пожертвовать
всем ради тебя, ты не желаешь принести мне эту маленькую жертву и даже
оскорбляешь моих предков, словно они не были моими. Я лучше думала о тебе,
иначе не просила бы сегодня прийти сюда. Я думаю, тебе лучше оставить меня.
Дрожащий, в полном смятении, охваченный бурей противоречивых чувств,