"Рафаэль Сабатини. Вечера с историком" - читать интересную книгу автора

истинно христианская кровь верного сына матери Церкви. Эти люди замышляют
черное дело против Святой инквизиции. Что это, как не повторное обращение в
иудаизм, ведь все они евреи?
Губы ее побледнели, она взволнованно дышала, но все еще пыталась
переубедить его.
- Они не евреи, ни один из них не еврей! Например, Перес сам служит в
Святом ордене. Все они христиане и...
- Новоокрещенные, - прервал он, зло усмехаясь, - осквернившие это
святое таинство ради мирских выгод. Евреями они родились, евреями и
останутся даже под личиной притворного христианства и, как евреи, будут
прокляты в свой последний час.
Он задыхался от негодования. Лицо этого грязного распутника пылало
священным гневом.
- Боже, прости меня, что я приходил сюда. И все же я верю, что это по
его воле я оказался здесь, чтобы услышать этот разговор. Позволь мне уйти.
С выражением крайнего омерзения он повернулся. Она схватила его за
руку.
- Куда ты идешь? - резко спросила она. Он посмотрел ей в глаза, но
увидел в них только страх. Он не заметил ненависти, в которую в эту минуту
превратилась ее любовь, превратилась из-за безжалостных оскорблений,
нанесенных ей, ее народу. Она вдруг разгадала его намерения.
- Куда? - повторил он, пытаясь вырваться. - Куда приказывает мне мой
христианский долг.
Этого было достаточно. Не дав ему опомниться, она выхватила у него
из-за пояса тяжелый толедский кинжал и, держа его наготове, встала между
ним и дверью.
- Минутку, дон Родриго. Не пытайся уйти, или я, клянусь Богом, ударю
и, возможно, убью тебя. Нам нужно поговорить до твоего ухода.
Изумленный, дрожащий, он застыл перед ней, и весь его наигранный
религиозный пыл сразу же улетучился от страха при виде кинжала в ее слабой
женской руке. Так за один вечер она постигла истинную сущность этого
кастильского дворянина, любовью которого раньше гордилась. Это открытие
должно было бы вызвать в ней чувства презрения и ненависти к себе самой. Но
в ту минуту она думала только о том, что из-за ее легкомыслия над отцом
нависла смертельная опасность. Если отец погибнет из-за доноса этого
негодяя, она будет считать себя отцеубийцей.
- Ты не подумал, что твой донос погубит моего отца, - сказала она
тихо.
- Я должен считаться с моим христианским долгом, - ответил он, на сей
раз не так уверенно.
- Возможно. Но ты должен противопоставить этому и другое. Разве у тебя
нет долга возлюбленного, долга передо мной?
- Никакой мирской долг не может быть выше долга религиозного.
- Подожди. Имей терпение. Просто ты не все обдумал. Придя сюда тайно,
ты причинил зло моему отцу. Ты не можешь отрицать этого. Мы вместе, ты и я,
опозорили его. И теперь ты хочешь воспользоваться плодами этого греха,
воспользоваться спрятанным, как вор; ты хочешь причинить еще большее зло
моему отцу?
- Что же мне, идти против своей совести? - спросил он угрюмо.
- Боюсь, что у тебя нет другого выхода.