"Рафаэль Сабатини. Рыцарь таверны" - читать интересную книгу автора

- Конечно это будет нелегко, - рассмеялся Криспин. - Если б мы
угодили в руки христиан, они бы нам не отказали в игре н очко, чтобы
скрасить наши последние часы. Но эти корноухие... - Он заглянул в кружку
на столе. - Вода! Фу! Ничтожные paспеватели псалмов!
- Милостивый Боже! Это все, о чем вы можете думать? Неужели вам не
приходит в голову мысль о близкой кончине?
- Приходит, приходит. Я бы предпочел приготовить себя к утреннему
танцу в более спокойной манере, чем мне это позволит старый Нолл. Черт с
ним!
Кеннет в ужасе отпрянул назад. Его застарелая неприязнь к Криспину
вновь зашевелилась в груди при виде подобной беспечности перед лицом
смерти. Мысль о том, что ему предстоит провести ночь в компании этого
ужасного человека, на время заслонила страх перед виселицей, владевший им
до прихода Криспина.
Заметив его смятение, Криспин беспечно рассмеялся и подошел к окну.
Это было небольшое отверстие, пробитое в стене и перегороженное
крест-накрест двумя железными прутьями. Но, взглянув в амбразуру, Криспин
понял, что главное препятствие на пути к бегству заключалось в другом. Дом
выходил на реку и стоял на скалистом обрыве высотой метров десять. У
самого подножия стены вокруг дома вилась узкая тропинка, отгороженная от
реки железным поручнем. Окно находилось на высоте примерно двенадцати
метров от тропинки, и если бы кому-нибудь взбрела в голову идея исчезнуть
из тюрьмы, выпрыгнув в щель, у него было мало шансов угодить прямо в реку.
Криспин со вздохом отвернулся от окна. Он подошел к нему с надеждой в
груди, а отошел с отчаянием в сердце.
- А, ладно, - сказал он вслух. - Нас повесят, и дело с концом.
Кеннет опять забился в угол и сидел в угрюмом молчании, завернувшись
в свой плащ. На его юном лице было написано глубочайшее страдание. Глядя
на него, Криспин почувствовал, как в его сердце зарождается жалость и
симпатия к этому юноше, чувство, которое он испытал впервые, увидев его во
дворе замка Перт.
И сейчас, видя его страдания, он вдруг ощутил угрызения совести по
отношению к этому мальчику, с которым он вел себя как грязный повеса, а не
как джентльмен, каковым он себя когда-то считал.
Под действием этих чувств он заговорил.
- Кеннет, - произнес он, и его голос прозвучал так неожиданно мягко и
тепло, что юноша в удивлении поднял голову. - Ты, наверное, слышал, что
люди, стоящие перед порогом Вечности, обычно стараются искупить свою вину
за те грехи, которые они совершали при жизни.
Кеннет вздрогнул при упоминании приближающегося конца. Криспин
замолчал на мгновение, выжидая, какое впечатление произведут его слова, и
затем продолжал:
- Нет, я не собираюсь каяться в своих грехах, Кеннет. Я прожил свою
жизнь и умру таким же, каким и был. Неужели ты думаешь, что несколько
часов молитвы могут воздать за годы прожитой бесцельной жизни? Это
философия трусов, которым при жизни не хватало смелости жить по законам
совести, а перед смертью не хватает мужества ответить за свои деяния. Нет,
я не буду предавать самого себя. Все в руках Господа. В своей жизни я
причинил зло многим людям. Их нет сейчас рядом, а если бы даже и были,
поздно что-либо менять. Но ты, по крайней мере, - сейчас рядом со мной, и