"Юрий Рытхэу. Лунный Пес" - читать интересную книгу автора

Ранним утром, когда солнечные лучи еще не были так горячи, Лунник
отправился на промысел. Он вылетел из скальной расщелины, где проводила ночь
воронья стая, и сначала опустился вниз на галечный пляж, где нежились моржи.
Чуть поодаль расположились две нерпы. Лунник обрадованно поскакал к ним,
помогая себе большими распущенными крыльями.
- Осторожно! - крикнула нерпа и толкнула ластом соседку. - Ворон скачет
к нам!
Обе нерпы стали отползать к воде.
- Подождите! Подождите! - закричал им вослед Лунник. - Я ничего вам
плохого не сделаю. Я тоже был нерпой!
- Видишь, как притворяется, - заметила нерпа, окунаясь в спасительный
прибой.
- Вороны - они самые коварные и хитрые, - добавила вторая. - Хорошо,
что они не умеют плавать. Говорят, что, если ворону удается догнать нерпу,
он сначала выклевывает им глаза, а потом когтями разрывает грудь и рвет
клювом еще теплое трепещущее сердце.
- Но почему их считают священными?
Лунник и сам не знал, почему воронье племя считалось священным. Главный
Ворон намекал на какие-то особые заслуги, совершенные при сотворении
Мироздания, но в чем они состояли, об этом он говорил как-то смутно и
неубедительно.
Якобы все - земля, скалы, тундра, галечные берега - все это застывшие
испражнения Ворона-Прародителя, который летел в кромешной тьме, в которой не
было ни света, ни верха, ни низа. А озера, и реки, и даже безбрежные
океаны - это моча Ворона-Прародителя.
Лунник как-то высказал сомнение: сколько должно было выпасть из одной
птицы для сотворения Мироздания, на что Главный Ворон сказал:
- Наш Прародитель, наша Первоптица была достаточно велика, - и
укоризненно посмотрел на Лунника.
В вороньей стае не пристало сомневаться в истинах, изрекаемых Главным
Вороном. Но все же сомнения у Лунника остались. Иногда возникала зависть к
другим птицам и сожаление о том, что он принял облик ворона уж очень
скоропалительно. Почему бы не превратиться в баклана? Изящная, не менее
черная птица. Она летела высоко и быстро и с удивительной точностью
бросалась на рыбу, плывущую в глубине воды. Вынырнув, она медленно глотала
добычу, и трепещущий рыбий хвостик долго торчал из клюва. Примерял Лунник
себя и к кайрам, и к многочисленным породам чаек, к уткам, гагам, гусям,
топоркам и разной другой летучей мелочи, порой даже затмевающей солнечный
свет.
Лунник увидел Человека и замер, прижавшись к теплой, покрытой
голубоватым мхом скале. Двуногий осторожно спускался откуда-то сверху. На
поясе у него висел кожаный мешок, куда он складывал яйца, осторожно выбирая
их пятипалой рукой из гнезд. Человек никогда не трогал ворон. Лунник об этом
знал, но тем не менее ужас охватил его, приковал к скале.
Взлетевшие в испуге птицы пытались отогнать непрошеного утреннего
гостя, низко летая над ним, пытаясь даже клюнуть в лицо и в руку, нещадно
поливали его едким пометом, но Человек только отмахивался. Он был хорошо
защищен искусственной шкурой, снятой с убитых им животных. Даже на голове у
него был особый колпак, который не пробивали даже острые клювы топорков.
За первым двуногим двигался еще один.