"Юрий Рытхэу. Конец вечной мерзлоты " - читать интересную книгу автора

тундру с походным алтарем от Колымы до мыса Дежнева. Священник хорошо знал
чукотский разговор и увещевал Армагиргина, кося глазом на Дуню:
- Ох, грех это! Великий грех!
Армагиргин взбадривал себя глотками дурной веселящей воды и возражал
отцу Дионисию:
- Грех - обманывать, воровать, таиться при еде, не накормить и не
приютить путника, обидеть ребенка и старика...
- И прелюбодейство тоже великий грех! - поднимал палец с кривым ногтем
отец Дионисий.
Он вел долгие речи о могуществе и доброте тангитанского [Общее название
чужеплеменников - европейцев и американцев, обладателей огнестрельного
оружия] бога.
И в конце концов, сломленный уговорами и водкой, Армагиргин дал
согласие креститься.
Впервые в жизни тундровый житель входил в храм тангитанского бога.
Сначала в дымной полутьме он ничего не мог разглядеть. Похоже было на
чоттагин [холодная часть яранги (чук.)], когда собирается множество гостей и
костер горит не потухая.
У алтаря он заметил огромный медный сосуд, похожий на котел. Сходство
подтверждалось водой, налитой в него.
- Варить что-нибудь собираются? - шепотом спросил Армагиргин Кобелева,
кивнув на сосуд.
- Вас будут в нем крестить, ваше сиятельство, - ответил Кобелев.
С ужасом поглядывая на купель-котел, Армагиргин уже не слушав
слаженного священного песнопения, исполняемого хором молодых якутов.
Отец Дионисий разглядел своим проницательным оком растерянность
Армагиргина, подошел и ласково коснулся мягкой рукой:
- Бог милостив...
Бог... Кто знает, каков он окажется для тундрового оленевода?
Размышления Армагиргина прервал отец Дионисий. Он подвел чукчу к
священному сосуду, продолжая протяжно петь. Изредка на помощь ему вступал
якутский хор, и ровное пение молодых голосов тревожило душу еще больше,
словно посвист долгой полярной пурги.
Армагиргин, уже не властный над собой, крепко закрыл глаза: будь что
будет...
Он ощутил бритой макушкой холодные капли, струйка воды скатилась на
лоб, на нос, упала на верхнюю губу. Армагиргин невольно слизнул каплю и
открыл глаза.
Отец Дионисий уже протягивал ему крестик на тонкой металлической
цепочке.
Армагиргин наклонил голову и почувствовал кожей холодок стылого
металла.
После крещения дни покатились, как снежные комья, пропитанные дурной
веселящей водой.
Пора было ехать домой, в родную тундру. Надвигалась весна. Скоро
тронутся реки, зарых-лится снег, обнажатся каменные склоны, и по ним уже не
пройдут деревянные полозья легких нарт...
Губернатор прощался с Армагиргином торжественно, не скрывая, однако,
радости по поводу отъезда долгого и беспокойного гостя. Он устроил большое
сборище, на которое сошлись знатные и именитые лица губернского города -